Жанна Марфина - Дневники сепаратистов

Дорога домой длилась больше 5 часов. Мы въехали в какое-то до боли знакомое место, я спросила у папы: «А где мы сейчас?». Папа долгое время молчал, а потом сказал: «Мы уже дома». У меня в душе что-то оборвалось: около 8 домов было полностью уничтожено, купол церкви уже не такой как раньше, он был совсем чёрным; наша летняя танцевальная площадка была разрушена… Я увидела свой родной Дом культуры, в котором занималась 10 лет. Он был весь черный. По моим щекам катились слёзы. Самый волнующий момент — я подъезжаю к дому, где мои родные стены, всё такое незаменимое. Но меня встретили одни руины… Я не верила своим глазам!

Спустя неделю мой день рождения. Папа решил провести меня в ДК. Сложно передать состояние души, когда в танцевальном зале я увидела наши недогоревшие костюмы. Мне очень больно было осознавать, что этого больше не будет, не будет танцев, не будет шума и радостных встреч с друзьями перед репетицией, не будет праздничных концертов, не будет прошлой жизни…

В день приезда, я решила обойти весь поселок со своей младшей сестрой. Она всю дорогу молчала, но когда мы подошли к разбитому садику, Лера заплакала и сказала: «А где же я буду играть с детками? Дяди же всё разбомбили?». У меня внутри всё перевернулось. Казалось бы, что 3-летний ребенок может понимать?! Она понимает многое и переживает это по-своему.

После возвращения домой я многое переосмыслила, по-настоящему научилась ценить ВСЕ: нежные объятия мамы, веселый смех детей, играющих во дворе, улыбку соседки, яркое солнце, цветы в поле и жизнь. Я надеюсь и верю, что все мы обязательно вернемся к прошлой мирной жизни, восстановим свой сожженный поселок и будем жить еще ЛУЧШЕ!!!..

ВЕРА

Мамина тень

Первую ночь за долгое время хорошо спала. Последние месяцы были наполнены рваными тяжелыми сновидениями: преследовали лабиринты темных улиц, грязные мрачные коридоры с хлюпающей под ногами водой (как в фильмах Тарковского), комнаты с плотно задернутыми шторами. А сегодня я впервые подошла к окну, одернула штору и передо мной открылся вид на залитый солнцем пляж с зелеными пальмами, синим небом, морем с легким бризом и белым-белым песком. Проснулась с уверенностью, что это не просто сон, а сигнал о переломе событий в лучшую сторону.

Вот уже почти месяц, как я ничего не знаю о маме. Мы здесь — а она в Красном Луче и нет никакой связи… Думаю о ней, просыпаясь и засыпая. Как прожила она эту ночь, этот день?

Утро солнечное, но холодное. Встречая новый день, как обычно думаю о маме. Уже почти полтора месяца мы ничего друг о друге не знаем. Лишь утреннее и вечернее правило служит нашей духовной связью. Но сегодня необычное чувство радостного волнения не покидает меня и на воскресной службе. Пока идет исповедь, пробираюсь к двери сделать глоток прохладного осеннего воздуха. Меня останавливает Любовь Петровна и ведет за собой к лавке у стены. Я подошла и обмерла… Там сидит мамина тень. Худющая, изможденная, но счастливая. Весь остаток службы, крепко обнявшись, прорыдали.

По дороге домой мама сбивчиво рассказывала, как зашла в поселок украинская армия. Выбрав удобные места, установили тяжелые орудия и обстреливали Красный Луч и Антрацит. В первую очередь разбомбили все заводы, шахты, все, что могло еще работать.

В воздухе стоял такой дух злобы и ненависти, что находиться на улице, во дворе или в доме было невозможно. Мама ушла жить в подвал… От грохота орудий парализовало собаку и мама на руках снесла ее в свое убежище. Так и прожили почти месяц с двумя котами и больным псом на одной булке хлеба, испеченной ею накануне, и теми запасами, что были в подвале. В редкие часы затишья выходила на улицу, поднимая несчастного собаку подышать свежим воздухом.

Когда ополченцы погнали «освободителей», стало спокойнее. Первым пришел в себя пес, стал на ноги и принялся с особым усердием охранять двор.

Мне очень хотелось запретить маме уезжать. Но у них уже было спокойнее, территория Антрацитовского и Краснолучского районов была уже полностью под контролем ополченцев. Во дворе скважина с водой, уже отремонтировали свет. Пообщавшись всего пару часов, с рвущимся на части сердцем проводила маму на автобус. Вечером, немного покружив, удалось сделать звонок. Всего два слова, что мама добралась домой благополучно, и я спокойна. Записывая события этого дня, думаю — не сон ли это. Слава Богу за все!

МАРИЯ

По любимой Далевской аллее…

Я могла бы написать о любимом городе Луганске, который бомбили на моих глазах, о судьбах до недавнего времени счастливых людей, которые тоже рушились на моих глазах.

Но я хочу рассказать о кресле. Да, вы не ошиблись, именно о кресле. Хочу сразу предупредить: не тратьте свое время, не читайте дальше, если война не затронула вашу душу. Вы вряд ли поймете, о чем я пишу.

Тем утром мне до безумия захотелось погулять по любимой Далевской аллее. Это были первые дни осени. То самое время, когда ласковые лучики солнца, падая на землю, согревают все вокруг, но в то же время совсем не жарко и даже ощущается легкая свежесть. Утро. Это утро, наверное, самое замечательное! Почему? Да потому, что ночью город, кажется, спал. Спал тихо, спокойно и проснулся не от выстрелов, а как-то сам по себе. Такие утренние рассветы бывали и раньше, каждый раз эта тишина являлась лишь затишьем перед новыми испытаниями. И все равно каждый раз мы надеялись и верили, что это конец войны. Больше не будет ни обстрелов, ни авианалетов, и город наконец-то заживет привычной жизнью…

Да, война оставила свой след и на моей любимой аллейке, но от этого она стала еще дороже и милее, несмотря на свой, пока еще непрезентабельный вид.

Ветви старого высокого тополя, израненного осколками, склонялись над дорожкой, усыпанной листвой и разбитыми стеклами, расположенных по соседству училища и патронного завода. Конечно, мне было грустно смотреть на эту картину, но вдруг я увидела нечто, что заставило меня забыть обо всех мыслях и быстрее пойти вперед. Вдалеке из-за ветвей липы виднелось кованое кресло. Раньше кованую мебель я видела только в Киеве и в одном из центральных парков нашего города, но даже подумать не могла, что и на моей любимой аллее появится что-то подобное. Но откуда оно здесь? В городе приостановлены все выплаты, а тут вдруг такой подарок… Это, конечно, здорово, но сейчас не самое лучшее время для подарков. Я подошла к креслу совсем близко, и все мысли резко оборвались — я поняла, что это вовсе не кованое, а обгорелое кресло, наверное, из охранного агентства, расположенного через дорогу от аллеи… В голове какие-то немые размышления — казалось бы, это не самая печальная картина, которую мне приходилось видеть за последнее время, и вроде бы историю этого кресла представить вовсе не сложно, но почему-то в моей памяти на фоне разбитых окон, обстрелянных заборов, разрушенных стен очень ярко запечатлелась картинка с обгорелым креслом и кучкой пепла под ним.