Артур Дойль - Опасная работа

Опять очень холодно. Все покрыто морозным инеем. Дует сильный северный ветер. Места – самые многообещающие из всех, виденных нами раньше, и, если ветер не стихнет, надо будет заняться всякой рыбной мелочью. Вечером спустился туман. Забросил за борт удилище с наживкой из свинины, но поклева не было. В этом месяце примерно 50 русских парусников вышло к Шпицбергену на ловлю трески, так что, вероятно, она ходит тут где-то рядом. Достал свой бредень и протащил его немного, проверяя, можно ли здесь чем-то поживиться.

Вытащил потрясающий экземпляр морской улитки, или липариса – в несколько дюймов длиной, и похож на какого-то чудно́го гномика. Я поместил моего гномика в склянку и дал ему имя «Джон Томас». Надеюсь, что он не сдохнет – в его домик мы сунули кусочек свинины и масла. Видел изрядное количество нарвалов, круживших вокруг очень большого, футов 15, нарвала. Белый как снег почти целиком, он срикошетил за кормой с характерным ворчанием, которое они всегда издают, всплывая. Кроме того, видел медуз – очень красивых [126].

Пятница, 4 июня

Джон Томас ужасно хандрит. Мы оставили склянку на холоде – далеко от очага, а так как температура там была 11°, склянка промерзла, и Джон простудился – забился в угол, сунув хвост в рот, как капризный младенец, размазывающий большим пальцем еду в тарелке. Мне пришлось приманивать его свининой и маслом, и он немного позавтракал, но потом его отвлекло что-то крайне интересное на дне склянки. Возможно, он вспоминает,

После часа дня, стоя на палубе, беседовал с Эндрю Халтоном о, в целом, не очень веселых наших делах. Эндрю – один из лучших гарпунеров. Я, в частности, спросил его: «Кстати, Эндрю, ведь при виде кита, я думаю, никто не кричит, как это описано в книгах: “Вот он, кит, я вижу, как он дышит!” Эндрю сказал: «Да нет, конечно. Кричат: “Рыба”! или что в голову взбредет. Но вот Колин поднялся на топ, так что мне пора на место». И едва очутившись на мостике, он проревел: «Рыба!»

Началась суматоха, все толклись на вахте возле ботов, пока капитан не положил этому конец: «Спокойно, – сказал он. – Распределитесь по ботам, когда я прикажу». Впереди, между льдин, мы заметили какое-то сильное двойное движение, две струи воды, мелькнула спина великана, и он нырнул. Мы спустили дозорные шлюпки и еще четыре бота, общим числом шесть, и мы преисполнись великой надежды, которой суждено было окончиться разочарованием. Появились еще два животных, и вчетвером они пошли на вест-норд-вест.

Мы устремились за ними и не оставляли погони четыре часа, плывя в ледяной гуще, но охота не удалась: китов что-то спугнуло. Однако напасть на след – уже приятно.

Впереди – открытое водное пространство, и, надо думать, там мы порезвимся. «Затмение» тоже погналось за двумя китами, но из-за неопытности второго помощника их потеряло, в результате чего второй помощник потерял также свою должность.

Суббота, 6 июня [5-го]

Джон здоров и бодр. Видели сегодня множество нарвалов, но из нужного – ничего. С завтрака до обеда стоял на мостике впередсмотрящим. Около полудня заметили на льду морского слона, и мы с Эндрю Халтоном спустились и пристрелили его. Он был 9 футов длиной и очень жирный. Разрезав ему брюхо, обнаружили в желудке изрядное количество разного вида каракатиц. Вечером капитан поднимался на «Затмение». Здешнее гуано – кроваво-красного цвета, что весьма необычно и производит странное впечатление.

Воскресенье, 6 июня

Джон проснулся раньше меня и плотно позавтракал. Сейчас он наматывает круги у самого горлышка склянки, видимо, обозревая новые свои владения и мысленно составляя морскую карту. Ветер переменился на северо-западный, чему я очень рад (вчера это был северо-северо-западный). Каждый вечер я помещаю его в ведро, чтобы часок-другой он мог наслаждаться свободой и плыть, куда глаза глядят. Теперь каждую секунду можно ждать появления кита – вода характерного темного серо-зеленого цвета. По-моему, вчера, стоя на палубе, я почуял кита. Часто еще прежде, чем его увидишь, можно уловить специфический запах китового жира. Наш шетландский юнга Аарон, сын нашего «пророка», старого Питера, вместе с другими гребцами его команды вчера поднимался на «Затмение». По возвращении он сразу же направился к отцу, и я слышал их разговор:

– Пап, Питер Шейн тут заснул. (Питер Шейн – матрос с «Затмения», соперничающий с нашим Питером по части пророчеств).

– Да, мальчик мой, и что же?

– Так ему во сне привиделось, папа…

– И что же ему привиделось?

– Привиделось, как бьют маток у левого борта «Надежды».

– О, это хороший сон, мальчик, очень хороший. И значит он, что первого кита добудет «Надежда». Сон сулит нам добро.

Иными словами, нам еще есть на что надеяться.

Видел большую каракатицу у самой поверхности воды и множество медуз и липарисов. В g часа пополудни пронесся слух, что с «Затмения» спущены боты. Несколько часов боты гнались за своим китом, пока их не отозвали назад поднятием «ведра» [127]. Около 6 Адам Карнер, будучи на мачте, различил вдали фонтан воды. Тут же вдогонку были посланы четыре бота, но кита и след простыл. Джек Бьюкен, пустившийся, между прочим, в погоню прямо из постели, в одной рубашке и панталонах, пронзил гарпуном нарвала, по-другому называемого морским единорогом – тридцатифутового, с рогом длиной в 2 фута.

Гарпун очень красиво перерезал нарвалу глотку. Тащили его четырьмя ботами и водрузили на палубу. Он весь испещрен очень красивыми крапинками – черными и серыми. Сняв с него шкуру, мы вскрыли желудок, как оказалось, полный креветок, очень крупных, называемых, по-моему, «жуликами», а также каракатиц. К тому же на нем было два вида паразитов: один вид – это длинные и тонкие белые черви у него в ушных отверстиях, другой же – мелкая, как семечки, россыпь в основании рога.

Вечером за кормой мы увидели двух очень редких уток. Капитан сам сел в шлюпку и убил их обеих, выстрелив из двух стволов – правого и левого. Таких уток никто из экипажа ранее не видел. У них желтые клювы с оранжевой нашлепкой – утолщением, идущим от основания клюва вверх, к самым глазам. Они крупнее наших уток, с темно-коричневой головкой, темнокоричневой спинкой, серо-коричневой, более светлой грудкой и белым пятном на шее. Перышки их очень нежные и мягкие.

Понедельник, 7 июня

Никаких китов сегодня не видно, хотя вечером капитан вроде бы углядел одного. Я поднимался на «Затмение» за мышьяковым мылом, нужным для сохранности наших уток. Капитан Дэвид говорит, что, по его мнению, это королевские гаги – очень редкая птица. Капитан Дэвид проводил меня обратно на судно и остался у нас на часок. Вчера он охотился за тремя китами, но не добыл ни одного. Я поймал буревестника, закинув ему на шею веревочную петлю с грузилом. Когда веревка затянулась вокруг него и я втащил его на палубу, у него был такой изумленный, ошарашенный вид, что я его отпустил. Дует с северо-северо-востока, а утром – очень сильно.