Артур Дойль - Опасная работа

Вторник, 8 июня

Утром немного подымили. Ярко светит солнце. Закрепились якорем возле большой плавучей льдины и погудели, чтоб ветер переменился. Трижды посылали экспедиции за нарвалами, но безуспешно. Спускался стрелять птиц, но добыл лишь двух «курочек» и изувечил гагару. Стрелял мелкой дробью в нерпу, но она ушла. Однако в целом день провел хорошо. Капитан говорит, что, пользуйся я только собственными патронами, я б мог палить сколько душе угодно. Вечером опять прогулялся. Играл потом в нап [128]в машинном отделении. Почти полный штиль.

Среда, 9 июня

Были вынуждены сегодня опять двинуться к открытой воде, так как поплыли льды. «Затмение» и мы вместе с ним пришвартовались вечером к одной и той же льдине. Капитан Дэвид и доктор Уокер поднялись к нам на борт около десяти и пробыли до двух часов. Они сегодня застрелили очень крупного медведя. Он сидел на льдине и грыз голову нарвала, которого втащил на льдину и в хвост которого, свисавший в воду, вцепилась акула. Как ухитрился медведь затащить на лед нарвала – уму непостижимо.

В 2 часа дня пошли пострелять птиц. Птиц, однако, было мало, и разжиться я смог только «курочкой» и шестью пуночками. Видели большого хохлача, но не смогли его взять. Вернулись в 4 часа.

Буревестник уносит «курочку».

Четверг, 10 июня

Все еще из кожи вон лезли, пытаясь найти скопления китов. Немного прошли под паром и вместе с «Затмением» бросили якорь у айсберга. Подстрелил моевку и гагару с палубы и еще двух гагар, когда забирал первую. Ближе к вечеру забавлялся ловлей буревестников – накидывал на них веревку с грузилом. Веревка стягивает птице крылья, получается что-то наподобие южноамериканского bolas. Кстати, когда позавчера я застрелил «курочку», то едва она упала, как ее схватил крупный буревестник и, несмотря на бешеные крики всей команды бота, не бросал ее, а продолжал нести, но я спугнул птицу, запустив в нее опорной деревяшкой.

Джон Томас

скончался 8 июня к прискорбию его многочисленных друзей и знакомых

Он был достойным и благородным липарисом, выделявшимся среди своих собратий – морских улиток – как живостью ума, так и телесным совершенством. Он никогда не презирал малых сих, не глядел свысока на более мелких своих собратьев – простейших, хоть сам и мог претендовать на принадлежность к высокородному семейству иглокожих (Echinodermata), равно как и к роду кольчатых (Annulosa). Он не смеялся над отсутствием у простейших водной вазекулярной системы, не кичился собственной двойной цепочкой нервных ганглий. Он был скромнейшим, непритязательнейшим сгустком протоплазмы, а способностью усваивать жирную свинину превосходил куда как более высокоорганизованных тварей. Родители его послужили пищей киту, когда наш усопший был еще в самом нежном возрасте, а потому умственным развитием своим он обязан лишь собственному усердию и наблюдательности. Ныне он грядет путем всякой плоти, и да упокоится он во молекулах.

Пятница, 11 июня

Прошли несколько миль правильным курсом. На «Затмении» утром подстрелили двух медведей, но не смогли их взять. Вечером пришвартовались к айсбергу. Сегодня поймал странную рыбу; в Гренландии не встречал такую – похожа на мерлузу, но не мерлуза. Один из матросов, Джек Уильямсон, здорово ударился о штурвал – рассек голову до кости, рана была дюймов в пять длины. Я зашил ее и велел ему лечь в койку. Стюард и я с рулевым вечером гуляли по льду, и двое из нас ясно видели водяной вихрь, подымаемый китом среди льдин. Однако на ботах туда было не добраться.

Суббота, 12 июня

Льды скорее смыкаются, чем раскрывают проходы. «Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце». Около восьми матросы с борта подстрелили медведя, я же спал и лишился такого удовольствия. Желудок зверя был наполнен тюленьим жиром, сам же он был тощим [несколько слов неразборчиво] выстрелили. Поднимались с капитаном на «Затмение» – обедать. Хорошо поели и поболтали. Капитан Дэвид далек от отчаяния. Дует сильный западный и юго-западный ветер, что должно быть нам на руку. Число льдин вокруг нас стало нарастать с такой скоростью, что пришлось идти миль тридцать на паре, чтобы нас не затерло, заперев в ледяном капкане. И без того продвигаемся еле-еле.

Воскресенье, 13 июня

Открылся хороший проход на запад, и мы воспользовались им, продвинувшись, насколько это было можно, в западном и юго западном направлении. За все это время видели в воде только одного тюленя. А чтобы очутиться в местах обитания китов, надо пройти миль 20 на север. «Ты близко, хоть и очень далеко». Как это тяжко – после всего пережитого, после преодоления непреодолимого пакового (многолетнего) льда и сорока миль сплошных торосов, после всех перипетий и опасностей – жестоких штормов и угрозы потерять корабль или погибнуть самим, или остаться затерянными во льдах, мы, считай, ничего не добыли, вернее, добыли не больше, чем если б, как жалкие трусы, пожелали бы довольствоваться малым и, страшась настоящей работы, беспечно отправились в теплые края! Нет, это позорно и грешно, и долго так продолжаться не может. Ведь мы с «Затмением» последние в длинной, из десяти поколений, череде мореплавателей, покорителей Арктики. Порода наша вырождается, и лишь мы одни наследуем тем, кто совершал набеги на Гренландию и властвовал на ее просторах между 72 и 80 параллелями. И вот, пожалуйста: топчемся на месте, по уши в дерьме! Такое и святого может из себя вывести.

Понедельник, 14 июня

Утром густой туман. Давали гудки, но с «Затмения» не откликнулись. Получивший черепную травму Джек Уильямсон идет на поправку. Но вообще дела – хуже не бывает. Думаю, что предпочтительнее поохотиться на хохлачей, чем продолжать упорствовать, мечтая о недостижимом. Киты – всего в 20 милях от нас, но мешает непреодолимый ледяной барьер, а ветер вместо того, чтобы разгонять льдины, сгоняет их и сцепляет между собой еще крепче. Нам нужны западный, северо-западный или же северо-северо-западный ветер, а все время южный, о ñопоi ñопоi [129]! И всего 53 тонны. Вот она, наша жизнь!

Вторник, 15 июня

Единственная погодная перемена – туман густеет, а ветер становится совсем уж бешеным и оголтелым. Тем не менее чашу горестей мы, по-видимому, испили до дна, ибо ухудшиться наше положение вряд ли может: это последняя точка, или же, по выражению Сэма Джонсона, перекладинка буквы «t». В обед капитан поднимался на «Затмение». Я искренне надеюсь, что мы выберемся в открытую воду и поохотимся на хохлачей либо бутылконосов, либо еще какую-нибудь тварь с носом необычной формы и жирной тушей. Весь день почитывал Босуэла.