Василий Карасев - Битва за Клин

«Войска сейчас сильно потрепаны. 2‐й батальон 11‐го пп (мот.) имеет … 80 часов неудач… Пали 2 лучших командира батарей. Нервозность войск увеличивается, обморожения, возрастают. Войска борются почти 4 недели днем и ночью при жесточайшем холоде» [907].

Падение боеспособности привело к появлению танкобоязни. Утром 11‐й пехотный полк замечает у Рогачева два танка [908], которых там не могло быть ввиду их полного отсутствия у наших войск на этом участке фронта. Немедленно один взвод 643‐го противотанкового дивизиона был направлен в Покровское, которое в середине дня якобы подверглось танковому обстрелу [909]. Но впоследствии ни о каких танках речи уже не шло.

Вскоре все внимание немецкого командования поглотили проблемы, которые возникли, вернее, обострились на левом фланге дивизии.

В 21.00 на связь вышел командир LVI-го армейского корпуса и приказал готовиться к смене группы Шлемера, которая до сих пор обороняла участок на Сестре севернее Воронино. Войска этой группы перебрасывались к западу от Клина, чтобы блокировать наступление советских войск у Голядей [910]. Через час этот план начал приводится в исполнение. Группа Шлемера собралась у Воронина для марша в направлении на Клин и далее. Вместо нее на этом участке заняли позиции подразделения 54‐го мотоциклетного батальона.

Эта перегруппировка не левом фланге дивизии вызвала необходимость нового отхода по всему ее фронту.

«23.30. 11‐й пп (мот.) получает по телефону окончательный приказ о вступлении в бой. Передовая оборонительная позиция теперь проходит 1 км восточнее Спас-Коркодино – восточная окраина и северная окраина Бутихи – северный край севернее Русино – Гафидово – высота восточнее Бабайки – восточный и северная окраина Красильня – [место] впадения Лутосни в Сестру…

Для прохода через новый передний край обороны назначается следующее время: 11‐й пп (мот.) начинает в 24.00, до 1.00. 53‐й пп (мот.) начинает в 1.00» [911].

Соответственно была оттянута и артиллерия дивизии: легкий дивизион был отведен в район Воронино – Губино, юго-западнее Воронино, а тяжелый дивизион – в район Опалево – Голиково [912]. Пока немецкие войска совершали очередную перегруппировку, наши части их побеспокоили только в одном месте. В 20.00 началась атака на Доршево, которая через полтора часа была отбита [913].

Записи этого дня в 14‐й моторизованной дивизии заканчивается изложением общей обстановки под Клином.

«00.05 Основания, по которым вдруг потребовалась делать ночную переброску войск, были следующие: очень серьезная ситуация западнее и севернее Клина. В настоящее время противник большими силами атакует Клин с севера. Он перешел дорогу Клин – Калинин на запад, проник с войсками неизвестной силы в лес к северу от Клина и постепенно просачивается в район Голяди (западнее Клина). Он грозит ударом в район к западу от Клина, который беспримерно полностью закупорен службами снабжения, колоннами и т. д., важнейшим жизненным артериям. Кроме того, там находятся все медицинские учреждения, полные ранеными!» [914].

Еще до выхода наших войск на коммуникации противника из‐за транспортного коллапса нарушилось снабжение боеприпасами. Эта проблема стала тревожить не только 14‐ю моторизованную дивизию, но и ее соседей. Было получено обещание подать боеприпасы в Воронино или Слободку [915]. При этом пехотные боеприпасы в этом районе должны были сбрасываться с транспортных самолетов [916]. В конце концов, проблему удалось разрешить.

В боях с группой Хетагурова западнее Рогачево приняло участие еще одно немецкое соединение: 7‐я танковая дивизия. Ей, как и 14‐й моторизованной, предстояло взять на себя оборону восточного фланга Клинской группировки. Пока в состав группировки, оборонявшейся непосредственно в Клину, уже включился ее 25‐й танковый полк. К этому времени его силы резко уменьшились. В полку осталось 24 танка и три штурмовых орудия [917]. Но это было больше, чем у любой из танковых бригад 30‐й армии. Остальные части 7‐й танковой дивизии отступали с рубежа канала Москва – Волга, примыкая к правому флангу 14‐й моторизованной дивизии. 29‐я стрелковая бригада 1‐й ударной армии, которая вскоре станет главным противником 7‐й танковой дивизии, сильно отстала от врага и на несколько дней полностью утратила соприкосновение с ним. Поэтому до поры до времени немецкой дивизии приходилось вести борьбу, в основном, только с рельефом местности и холодом.

Начальник штаба 30‐й А и второй командующий левой группой Г. И. Хетагуров.

Накануне, в течение ночи на 8 декабря, части 7‐й танковой дивизии отходили на линию Рогачевского шоссе. К утру группа Линбрунна (37‐й и 57‐й разведывательные батальоны, 2‐й батальон 7‐го стрелкового пока) обосновалась на линии Романцево – Бородино, группа Мантейфеля (6‐й стрелковый полк и 7‐й мотоциклетный батальон) – на линии Телешово – Поповское. Таким образом, была установлена связь с 14‐й моторизованной дивизией. Боевое охранение оставалось в Малыгино, Мал. Телешово, Ведерницы и Черных [918].

Этот маневр противника прошел абсолютно незаметно для командиров левофланговой группы 30‐й армии, и уже не существовавшая в действительности угроза с восточного и южного направления оказывала серьезное влияние на их решения. В уже цитировавшемся донесении Г. И. Хетагурова сказано:

«Особенно беспокоит меня группировка противника Синьково – Зверково на участке 1‐й армии. Считаю, что удар им наносить с левого фланга не верно. Надо было бить правым флангом, и успех был бы обеспечен. Мы им освободили Бунятино – Подвязново и следовало бы это использовать ударом с севера.

Своим топтанием они угрожают нашему левому флангу. Прикрытие у меня есть, но мало. Следовало бы помочь мне обеспечить прочно свой левый фланг или действиями 1‐й армии, или пусть выбрасывают специальный отряд по Яхроме и обеспечению Рогачево» [919].

По существу начальник штаба 30‐й армии был прав, но только отчасти. Сосредотачивать основные усилия на левом фланге 1‐я ударная армия начала с первого дня наступления, еще 1 декабря. И в первую очередь этого от В. И. Кузнецова требовал командующий фронтом. Конечно, в дальнейшем, потеря 29‐й стрелковой бригадой контакта с противником была серьезным упущением. Но не меньшим упущением было отсутствие разведки со стороны войск левофланговой группы 30‐й армии. Выслав после освобождения Бунятино разведгруппы по дороге в сторону Дмитрова, можно было бы установить, что врага на этом направлении уже нет.

Конечно, силы 7‐й танковой дивизии южнее Рогачево создавали угрозу левому флангу группы Хетагурова. Но разведка, если бы она велась, должна была бы установить тот факт, что немцы находились в состоянии отхода. В таком неустойчивом положении они сами опасались удара во фланг. В 15.00 9 декабря у Поповского выдвинувшиеся вперед силы 6‐го стрелкового полка были атакованы. Враг оценил силы своего противника в роту. Когда давление существенно усилилось, левое крыло полка было отведено. А затем, чтобы избежать охвата севернее, полк отступил далее на линию Новоселки – Чайниково и северо-западнее, в Благовещение. Там была снова установлена связь с 14‐й моторизованной дивизией. Кроме столкновений с разведывательными группами ничего существенного не происходило. С вечера 8 декабря дивизия оборонялась на линии Нестерцево – Горчаково – Новоселки – Чайниково – восточнее Аревское [920].