Георгий Куницын - Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву

Конечно, эпоха есть эпоха. Но как можно пытаться выйти из воды сухим на фоне того, что травля А.И. Солженицына, начатая во второй половине 60-х, достигает своего апогея опять-таки как раз в те годы, когда развертывается и заканчивается «доканадский» период деятельности будущего «архитектора перестройки»? А ты впрямь ведь «и от дедушки ушел, и от бабушки ушел», и — от серого волка...

Какое-то время, в 1965 году, я исполнял обязанности заведующего отделом культуры ЦК КПСС. С этого момента у меня начались, к сожалению, непродолжительные, но самые добрые отношения с А.Т. Твардовским. С муками на лице он говорил мне об Агитпропе, при возникновении запретов выступавшем всегда на стороне Главлита, но никогда не «Нового мира». Никогда — на стороне Твардовского. Никогда... Он принес мне верстку «Театрального романа» М.Булгакова, которую не пропускал Главлит. Мною было написано, на собственный риск и страх, от отдела культуры в ЦK обоснование необходимости публикации. И публикация состоялась уже тогда. Возглавлявшийся тобой Агитпроп (и конечно, сам ты), имея куда большие возможности, занимал позицию непременно «держать и не пущать». Так что твоя личная «прогрессивность» в то время выглядит сегодня по меньшей мере сомнительной. А уж что говорить о периферии, да и о центральных подотчетных тебе организациях: всюду были «фельдфебели в Вольтерах».

Особенно же неуязвимыми были опять-таки циники.

Придется затронуть и сильно запутанный в общественном мнении вопрос о том, за что, собственно, угодил ты в Канаду, — как будто это твоя расплата за действия (мнимые) в защиту «социализма с человеческим лицом»? Были ли такие действия? Рассматривая сейчас рентгеновские снимки твоего духа разных лет, я пришел к убеждению: никаких таких прогрессивных действий просто не было! Потому ты и досидел в официальных креслах до своего часа.

Так при чем тут, собственно, реальная борьба за прогресс Отечества? На самом деле, как я теперь вычисляю, это была борьба за личную власть. В прошедшие годы, после наших с тобой бесед во время прогулок по территории дачи Сталина в 1965 году, где мы оба участвовали в подготовке текста доклада Л.И. Брежнева XXIII съезду КПСС, я просто не имел случая задуматься над тем, что ты мне и тогда, и позже конкретно говорил. Не думал я и над фактами, связанными с твоим переселением на целое десятилетие в Канаду. Любопытная деталь — для улыбки. Когда я сказал моей жене: «Знаешь, Сашу Яковлева отправили послом в Канаду», — она ответила: «Вот ссылка так ссылка. Чего же тебя-то не сослали, скажем, в Австралию?..» А ведь подобная «ссылка» действительно для меня была возможной. Помощник Брежнева О.А. Голиков упрекнул меня, узнав о моей менее привлекательной «ссылке» в редколлегию «Правды», что я предварительно не зашел к нему: мол, мог состояться и для меня не хлопотный вариант опалы.

В цинизм превратилась тогда вся система.

Продолжаю. Во время ночной прогулки нашей по парку дачи Сталина в Волынском в 1965 году ты вдруг заговорил со мной о А.Н. Шелепине... Рассказал эпизод о том, что Шелепин принял участие и в моей судьбе. Возможно, это было тобой поведано в ответ на мои рассказы о том, что в те дни мой заведующий Д.А. Поликарпов неожиданно предложил мне пойти первым заместителем к тогдашнему министру культуры СССР Е.А. Фурцевой. Я отказался, ибо перед этим со мной и сам Поликарпов, и секретарь ЦК по идеологии П.Н. Демичев вели разговор о том, что я буду заместителем заведующего отделом культуры ЦК КПСС. Я в молодости был, конечно, тоже амбициозен. Уход из аппарата ЦК на равнозначную должность казался мне понижением. Демичев перед этим оказался в отпуске. А Шелепин, согласно твоему рассказу, выступил на заседании Политбюро с упреком в чей-то адрес в связи с тем, что в аппарате ЦК тогда якобы наметилась тенденция переводить «наиболее активных» работников на важные, но государственные посты, а это, мол, мешает качественному улучшению кадров аппарата ЦК. Поэтому, как я тебя понял, меня вскоре и утвердили заместителем заведующего отделом культуры ЦК. Благодетель он мой! И ты — тоже?

С Шелепиным я был знаком, однако, мало. За внутриаппаратной борьбой, признаться, ни тогда, ни после я не следил (по моей наивности и первобытной вере в искренность людей). Теперь, под старость, обжигавшийся ранее на этом больно и многократно, вижу в сцеплении тогдашних событий и характеров людей вполне стройную логику. Твой тезка Шелепин («железный Шурик», как его звали со времен комсомола) тигриным шагом вступал тогда в закулисное единоборство с Брежневым. Его он, видимо, считал не сильно умным, но, как теперь ясно, недооценил его как хитреца, несомненно одаренного в мафиозном смысле.

На таких, как ты и я, молодых и через многое уже прошедших, по тем временам не так уж плохо образованных, он, что называется, «положил глаз» — в смысле включения нас в свою фалангу. В самом деле, сегодня — замы, а завтра — завы. И повыше. Член Политбюро и секретарь ЦК Шелепин лично поздравлял нас с праздниками, к кому-то просто и заходил. Кому-то это льстило. Самых близких ему из состава бывших секретарей ЦК ВЛКСМ он даже и собирал. Это для него до поры было безопасно, ибо он довольно долго держал в своих руках кадры КГБ. Наверное, не только через В.Семичастного. Он предал Хрущева как раз совсем уж бесстыдно.

Я сейчас вижу тогдашний расклад: ты, Александр Николаевич, — именно им, Шелепиным, выдвинутая фигура для руководства тогдашним Агитпропом ЦК. Не правда ли, интересная «подробность»?

Все как на ладони: посредническую роль в твоем сближении с ним сыграл Н.Н. Месяцев, о котором ты мне не раз говорил, что это человек самый близкий к Шелепину. У него, мол, огромная перспектива. Насколько помню, Месяцев был близок к тебе. Вы с ним вместе — тандемом — укрощали и без того выхолощенное в то время советское телевидение и радио.

Вот на «ефтом самом месте» ты и совершил большой просчет. Поставил на Шелепина! Иначе ты не попал бы в Канаду... Не встретился бы с М.Горбачевым в идеальных для откровенности условиях.

Ты и меня вполне внятно тогда подталкивал на эту заманчивую дорогу. Помнишь, ты говорил мне все там же, на сталинской даче, в ответ на мое замечание, что Шелепин-то — это же сталинизм, — да, именно в ответ на это ты успокаивающе говорил, что железный Шурик, оказывается, изучает с интересом материалы о двухпартийных системах в западных странах? Смысл твоего наблюдения заключался в том, что, как сталинист, Шелепин — это тогда уже прошлое. Прошлое, повторяю, только как сталинистское. В преддверии захвата им власти в партии и стране он изыскивает для нашей государственности адекватный ей вариант именно демократии... Ха-ха!

Впрочем, ты и сейчас утверждаешь, что твой всегдашний идеал — двухпартийность. Не моргнув глазом ты готов был служить идеологом любому, кто прорвется к власти.