Сергей Балмасов - Русский штык на чужой войне

И основными конкурентами последних как в «добывании воинской славы», так и в проявленных по отношению к противнику и населению занимаемых им территорий зверствам были марокканцы.

В этом-то и был парадокс: коммунисты долгие годы способствовали разжиганию в Марокко пламени антиколониальной борьбы, подстрекая его коренных жителей сопротивляться испанцам и французам. На протяжении 1920-х гг. война в Марокко почти не прекращалась, и казалось, что еще немного – и агенты Коминтерна здесь победят.

Однако этого не случилось. Испанский иностранный легион успешно справился с поставленными перед ним задачами, и после ожесточенных боев марокканцы были разбиты превосходящими по силе и технике противником.

В 1936 г., когда испанцы были заняты гражданской войной, казалось, для поборников идей Абд-эль Керима создалась благоприятнейшая ситуация для возвращения независимости. Но расчеты коммунистов не оправдались: марокканцы предпочли сражаться с оружием в руках в содружестве со своими прежними заклятыми врагами-легионерами против сторонников революционной анархии.

Разгадка здесь была достаточно простая, и такая позиция была обусловлена скорее не «денежным фактором», а религиозным. Так, насилие со стороны испанских красных в отношении католической церкви мавры расценили проявлением «сатанизма», и в результате местное духовенство призвало марокканцев выступить против «богоборцев».

При этом боевая обстановка показала, что легионеры и мавры имеют свои сильные и слабые стороны. Если легионерам не было равных в атаке, то они часто уступали маврам в стойкости обороны.

Впрочем, основное соревнование между ними происходило по борьбе с танками республиканцев: первое время бронетехника «красных» была для франкистов настоящим бичом, поскольку своих бронированных машин у них почти не было. Поступившие же в 1937 г. итальянские и немецкие образцы не могли конкурировать с советскими танками БТ-5, БТ-7 и Т-26. Они имели слабые броневую защиту (пробивались даже винтовочной пулей) и вооружение (зачастую только пулеметы).

Средства борьбы с танками у франкистов также были очень слабыми: противотанковые ружья оказались малоэффективными, а артиллерия была сравнительно малочисленна и в основном обладала недостаточной дальностью стрельбы.

Кроме того, долгое время франкистам не удавалось добиться превосходства в воздухе, и потому эффективно бороться с бронетехникой противника было невозможно.

В этих условиях легионеры разработали свою тактику противотанковой борьбы: они при атаке неприятеля пулеметно-винтовочным огнем отсекали от бронированных машин пехоту противника и забрасывали подошедшие танки самопальными бутылками бензина с подожженными фитилями.

В этом соревновании, как и в других случаях, легионеры и мавры проявили свои сильные и слабые стороны. Если на долю первых приходилось больше уничтоженных танков противника, то мавры лидировали в плане захваченных трофеев.

Во многом такие успехи объяснялись наличием ряда слабых мест в конструкции тогдашней советской бронетехники, в том числе большого количества горючих материалов, заметно понижавших ее живучесть в бою. Так, зачастую было достаточно попадания одного «коктейля Молотова», чтобы грозная броневая машина превратилась в груду обгоревшего металлолома.

Также борьба легионеров и мавров с танками облегчалась конструкционными недостатками последних и слабым двигателем, из-за чего они нередко застревали в окопах и становились легкой добычей противника. Заглохшую бронемашину окружали со всех сторон, требуя сдачи экипажа в плен, угрожая в противном случае сжечь его.

По данным легионера Шинкаренко, уже к марту 1937 г. только легионеры и мавры, без учёта других формирований франкистов, захватили у республиканцев 42 советских танка. Это позволило франкистам пополнить собственный танковый парк. Так, иногда легионерам в поддержку при наступлениях стали придавать танковые «секции» из восьми машин – шести немецких (пулеметных) и двух трофейных советских (пушечно-пулеметных).

Однако порой легионерско-марокканское соперничество выливалось в более острые формы противостояния. Временами вспоминалась и старая вражда времен завоевания Марокко, переходившая в стычки. Так, по свидетельству А.П. Яремчука, «в Годелье Васька Кривошея надрался, пошел на улицу и набил морду нескольким маврам, в том числе их сержанту. Он провел пять лет во Французском легионе и ненавидит арабов по традиции. Ваську мавры чуть не зарезали. Прибежали наши баски и сообщили нам, что он в опасности. Мы целой полуротой выскочили ему на помощь, окружили арабов и стали их успокаивать. Мне долго пришлось вести дипломатические переговоры, пока Ваську постепенно выталкивали из толпы. Потом его удалось увести домой. Обошлось все благополучно» [732].

Русские добровольцы своими боевыми качествами и доблестью в боях очень быстро доказали принимающей стороне, что они не зря носили офицерские погоны. И когда испанские военные говорили о сражающихся в их рядах наших соответственниках, то первым делом они подчёркивали их главный атрибут – храбрость.

В результате очень скоро испанские коллеги и односумы-иностранцы по Легиону забыли о своих прежних подозрениях относительно мотивации таких волонтеров и говорили про белогвардейцев, что они устойчивы против коммунистов и их идей «как горная порода».

Вот свидетельство подполковника Белой армии В.В. Правинского о том, что уже к концу декабря 1937 г. отношение к белогвардейским добровольцам среди испанских националистов коренным образом изменилось: «Несмотря на то, что самой главной виновницей кошмара и разорения Испании является Советская власть, или, как ее называют испанцы, «russes», наши друзья там заставили эту ненависть перенести на большевиков, а вокруг русского имени создали уважение и почет…

Почти все они за бои под Бильбао (на Северном фронте . – Ред. ) были произведены в поручики (лейтенанты испанской армии . – Ред. )… и получили разрешение на формирование Русской роты под русским флагом именно из-за чудного отношения к ним со стороны всех властей, начальства и населения.

Служба, конечно, вообще тяжелая, особенно из-за возраста, но все довольны, что попали туда, и зовут всех (русских добровольцев . – Ред. ) в свои ряды. Там русское имя в почете, они ни от кого не зависят и там, безусловно, есть ключ выхода из того положения, в которое мы, военные, везде попали, особенно во Франции…» [733]

Согласно легионеру Али (Сергею) Гурскому, отношение в Легионе к русским со стороны как испанцев, так и представителей других наций стало «замечательным» и командование во всем шло ему навстречу: «Капитан разрешил мне устроиться отдельно от компании как хочу, освободив от переклички по утрам и вечерам… отношение ко мне в бандере исключительно хорошее, как со стороны офицеров, так и солдат. Русских рядом – никого, и я говорю только по-испански, и с бандарином-знаменщиком – по-немецки), благодаря чему делаю успехи в языке…