Александр Звягинцев - Ветер возмездия. Уроки Токийского международного военного трибунала

Надо отметить, от китайской стороны с завидным постоянством поступали ноты с просьбой о передачи им Пу И. Но советские власти не удовлетворили их. Кто знал, какие у Чан Кайши планы в отношении последнего императора… На одну из последних китайских нот от 23 ноября 1948 года последовало указание из Кремля: в передаче отказать, ноту оставить без ответа.

Однако, когда была провозглашена Китайская Народная Республика, коммунистическое руководство которой считало себя «младшим братом» СССР, ситуация изменилась. Первого июня 1950 года премьер Чжоу Эньлай в беседе с послом СССР в КНР заявил, что китайское правительство готово принять Пу И, если советская сторона находит это своевременным. Отказать «своим» советское руководство не сочло возможным. Да честно говоря, политическая надобность в экс-императоре пропала. Четырнадцатого июля 1950 года правительство СССР приняло постановление о передаче Пу И властям КНР.

Узнав об этом, бывший Сын Неба в отчаянии даже пытался покончить с собой. Как он потом вспоминал, «коммунисты ассоциировались в моем сознании с „бурным паводком и лютыми зверями“. Правда, в Советском Союзе, хотя это и коммунистическая страна, ко мне относились гуманно. Но Советский Союз — одно из союзных государств, связанных международными соглашениями. В Китае же обстановка иная. Китайские коммунисты свергли Чан Кайши, не признают никаких „законных династий“ и, естественно, могут поступить со мной так, как пожелают. К тому же они ненавидели меня во сто крат больше, чем Чан Кайши. И вот теперь меня должны передать в их руки. Есть ли еще надежда на спасение?»

Опасения Пу И были не напрасны. В Китае бывшего императора судили по статье «за военные преступления», но не расстреляли, а отправили в тюрьму. Он стал рядовым заключенным без каких-либо привилегий. И надо отметить, очень спокойно, даже по-философски воспринял тяготы тюремной жизни. После девяти лет заключения Пу И был амнистирован за примерное поведение, власти сочли, что «идеологическое перевоспитание» завершено.

Последние годы жизни экс-император провел в Пекине. Он устроился на работу в Ботанический сад, где занимался выращиванием орхидей. Он больше ни на что не претендовал и ни о чем не просил. С людьми был вежлив, обходителен, отличался скромностью. И даже нашел очередную спутницу жизни.

Роль рядового китайского гражданина не огорчала Пу И. Он занимался тем, что ему нравилось, — выращиванием цветов, и работал над своей биографией под названием «От императора до гражданина». Книга понравилась Мао Цзэдуну, была издана, хорошо продавалась. На волне успеха Пу И даже вступил в компартию в 1961 году и стал сотрудником Государственного архива, а потом вошел в состав Политико-консультативного совета КНР — новый крутой поворот в его необычной жизни. Когда он скончался, все расходы на похороны взяла на себя КПК, тем самым выразив уважение последнему императору Китая. Тело было кремировано.

А нам остается только констатировать, что это был человек незаурядный — как в лучших, так и в нелучших своих проявлениях.

СЕРГЕЙ КИМ,

старший научный сотрудник Института Российской истории РАН

Появление этого свидетеля вызвало, как потом писали газеты, шок среди всех, кто следил за процессом.

Пу И на процессе сообщил, что, когда он был главой Маньчжоу-го, ему не дозволялось выходить за пределы своих покоев и что он просто не мог принимать какие-то серьезные решения. Формально он был еще и главнокомандующим армии Маньчжоу-го, но фактически все эти воинские образования подчинялись японскому командованию Квантунской армии.

Пу И привел факты, которые однозначно изобличали агрессивную японскую политику в Маньчжурии.

Из беседы, 2017 г.

Восьмого октября 1946 года на заседании Международного военного трибунала в Токио выступил обвинитель от СССР С. А. Голунский. В своей речи он обстоятельно и четко обосновал ту часть обвинения, в которой речь шла о японской агрессии против Советского Союза.

Американские и японские защитники еще до начала выступления Голунского попытались протестовать: речь советского обвинителя слишком обстоятельна, пусть ограничится сжатой, сокращенной речью, просто обозначив то, что предполагается доказать. По сути, американцы хотели бы устранить из речи квалификацию совершенных японскими милитаристами тяжелых преступлений против мира и человечности с точки зрения современного международного права.

Началась дискуссия по вопросу о том, разрешить советскому обвинителю зачитать полностью подготовленный им текст или нет.

И тут надо отдать должное Главному обвинителю Кинану.

«Если некоторые замечания кажутся защите слишком эмоциональными, — сказал Кинан, — то следует ли напоминать, что мы говорим о действиях тех, кто отнял жизнь у людей, о чем трудно говорить спокойно, воссоздавая картину ужасных преступлений?»

Далее Кинан заявил:

«Когда высочайшие власти великой нации посылают юриста на процесс такого характера, если бы даже возникло сомнение, оно должно быть разрешено в пользу этого человека, и будет совершенно правильно, если суд разрешит представление дела так, как желает он, если это не идет вразрез со справедливостью данного суда».

В итоге было решено, что советский обвинитель прочтет свою вступительную речь полностью на русском языке. Вот самые яркие и характерные выдержки из нее.

АРХИВ ТОКИЙСКОГО ТРИБУНАЛА

Мы обвиняем людей, которые сидят здесь, на скамье подсудимых, в совершении ряда преступлений в период между 1928 и 1945 годами. <���…>

Моя задача заключается в том, чтобы обосновать перед вами ту часть обвинения, которая касается японской агрессии против Советского Союза.

<���…> Характер этой агрессии, как и всей мировой войны, частью которой она явилась, таков, что совершенно невозможно рассматривать ее в отрыве от других частей той же войны, с которыми она неразрывно связана.

Так, совершенно невозможно понять, какое значение для всего мира имело пребывание миллионной японской армии в Маньчжурии и Корее в 1941–1942 годах, если не учитывать, что это был момент самого высокого подъема гитлеровской агрессии, хотя в 1942 году ряд обстоятельств уже привел к ослаблению германского тыла, а значит, и к ослаблению Германии в целом; что в это время немецкие войска подступали к Москве, к Ленинграду и Сталинграду; что германо-итальянские части находились в нескольких днях пути от Суэцкого канала, а японские войска захватывали одну за другой различные территории на Тихом океане. Совершенно невозможно понять, например, как Япония решилась напасть на США и Великобританию, если не иметь в виду ставку, которую делал японский империализм на победу Германии в Европе, а следовательно, и прогноза японских политиков относительно исхода войны между Германией и СССР. <���…>