Олег Мозохин - Синдикат-2. ГПУ против Савинкова

Если это покушение на Шешеню, то поездка Андрея Павловича и Леонида Николаевича должна поколебать Савинкова, и он вряд ли рискнет, проверять их еще раз, гонять своих террористов по улицам Парижа за приехавшими из Москвы крокистами.

Сам Андрей Павлович настаивал на необходимости продолжать разработку, считая, что он рискует сейчас не больше, чем в первую свою поездку в марте 1923 г.

Чекисты считали, что Шешеню, может, и не следовало бы направлять сейчас в Польшу, хотя сам он настаивал на поездке.

Вопрос стоял так: продолжать разработку или ликвидировать ее из-за двух дыр в окне весьма таинственного происхождения.

В докладной записке И.И. Сосновский написал: «Полагаю, что, если бы даже все эти предположения оказались объективно неверными, Савинков, заподозрив измену, произвел терр. акт над своим адъютантом, то немедленный выезд к нему той же группы, проведенный в особо срочном и ударном порядке, с сообщением об этом случае в первую очередь — рассеет все подозрения и спасет разработку, тем более что никаких неопровержимых данных измены у Сав. нет и быть не может. Поляки безусловно на нашей стороне. Ехать группе за кордон надо немедленно».

31 марта 1924 г. Пузицкий направился к В.Р. Менжинскому с предложением о продолжении агентурной разработки «Синдикат-2». Выслушав все версии крокистов, Вячеслав Рудольфович дал добро на их предложение и согласился направить в Париж и Варшаву Андрея Павловича и Леонида Николаевича [180] ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 8. Л. 16–17. .

Позже было установлено, что один из подростков, живших в доме Шешени, сделал рогатку из какой-то необыкновенной резины и стрелял из нее кусками стекла по окнам своего соседа. Так шаловливый подросток доставил столько хлопот чекистам и чуть было не прервал ход уникальной операции.

Прошло уже около года с момента первой парижской встречи Андрея Павловича и Савинкова. Борис Викторович в письмах требовал срочного приезда к нему представителей ЦК «НСЗРиС» из Москвы, особенно он настаивал на приезде Павловского. Но о его поездке в Париж не могло быть и речи.

В это время согласно докладной записке КРО Сергей Эдуардович вместе с другим заключенным, Маркушевским, совершил нападение на надзирателей внутренней тюрьмы ОГПУ.

Проведенным расследованием было установлено, что 5 апреля в 10 часов утра заступили на дежурство по коридору второго этажа внутренней тюрьмы надзиратели Энеди, Белкин и Лукач. В 9 часов вечера Белкин выпускал из 40-й камеры в туалет арестованных Павловского и Макрушевского. В это время надзиратель Энеди стоял у дежурного стола, находящегося на расстоянии трех-четырех шагов от двери камеры, а Лукач находился на посту около двери, выходящей из коридора тюрьмы на площадку.

Когда арестованные вышли из камеры, то по пути в туалет Мар-кушевский совершил нападение на идущего впереди него Белкина, а Павловский почти одновременно напал на Энеди. Оба арестованные были вооружены камнями, завязанными в полотнища. Стоявшему на посту около двери Лукачу картина происшествия не была видна, однако услышав стук, он бросился к дежурному столу, но был схвачен бежавшим навстречу ему Маркушевским. Павловский, управившись с Энеди, бросился тому на помощь. Все три надзирателя — Энеди, Белкин и Лукач — от ударов камнями по голове и лицу находились в бессознательном состоянии.

Павловский и Маркушевский открыли дверь соседней 31-й камеры, сообщили сидевшим там, что «дело проиграно, они покончат с собой», просили сообщить об этом их родственникам. По другой версии, они заявили: «Товарищи, готовьтесь», — но арестованные этой камеры испугались и просили закрыть их камеру.

В это время находящийся в коридоре ниже этажом младший надзиратель Чернов, услышав шум наверху, стал стучать в дверь. Услышав это, надзиратель Лукач, находившийся ближе всех к ней, очнулся и, собравшись с силами, открыл дверь и вышел на площадку. Чернов, видя окровавленного Лукача и полагая, что в коридоре много арестованных, идти туда один не решился и стал наблюдать «в волчок двери», с площадки. Услышав стук, Павловский бросился к двери, где выстрелами Чернова был убит. В это время караулившие арестованных в бане красноармейцы шестой роты отряда Осназа Будилов, Сальников, Рыбаков и Мельников, услышав выстрелы, бросились на помощь.

Арестованный Маркушевский, вооруженный наганом, стал из коридора через окно отстреливаться, но ответными выстрелами был убит. Во время нападения на Энеди и Лукача одному из них удалось дать тревожный звонок, по которому на место происшествия прибыл дежурный помощник начальника Внутренней тюрьмы Грачев.

В процессе расследования установлено, что за 7—10 дней до вышеупомянутого события арестованные Павловский и Маркушевский, перестукиванием через стену, сообщили в соседнюю камеру, что сидят очень долго, голодают, намерены совершить побег путем нападения на надзирателей и приглашали заключенных присоединиться к ним. Арестованные 31-й камеры к таким намерениям проявили пассивную солидарность, выразившуюся в том, что ни один из них не донес администрации тюрьмы о готовящемся преступном деянии.

Содержались в камере девять человек: Прицкер, Метакса, Шорр, Гальперин, Воронцов, Кубраковский, Шан-Пей-Фун, Цорн и Грюнвальд.

Грюнвальд неоднократно просил администрацию тюрьмы вызвать его к следователю, но ему не дали такой возможности. Разрешил 4 апреля написать заявление с просьбой вызвать его для дачи показаний о готовившемся побеге арестованных. Оно вечером 5 апреля поступило начальнику 2-го отделения КРО Кясперту, но, так как заявление было написано на венгерском языке, прочитать его сразу не удалось.

Впоследствии выяснили, что камни, служившие орудием нападения, возможно, вытащили из бани Павловский и Маркушевский во время мытья и пронесли в белье в камеру. Причем, когда арестованных выводили в туалет, то камни они носили с собой, ведь в их отсутствие старший надзиратель осматривал камеру и все находящиеся в ней вещи не могли остаться незамеченными [181] ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 2. Л. 103–108. .

Составленный о случившихся событиях документ содержит много загадок. Во-первых, он был подготовлен не руководством тюрьмы, а уполномоченным 6-го отделения КРО ОГПУ Покалюхиным. Во-вторых, представлен через месяц после описываемых событий — 7 мая 1924 г. В-третьих, Сергей Эдуардович не мог по всем правилам конспирации сидеть в одной камере с неизвестным Маркушевским: он должен был находиться в одиночной камере. В-четвертых, он не мог перестукиваться с заключенными из соседней камеры по темже причинам. Кроме того, вряд ли он был голоден.

На заключении о расследовании данного дела — резолюция А.Х. Артузова: «Т. Ягода. Расследовано согласно В. — указаний. 9. V. 24.». Вторая резолюция без подписи: «Артузов. Переговорите со мной. 10. V.». Кто ее написал, непонятно, это мог быть только кто-то из вышестоящих руководителей.