Леонид Млечин - Спецоперации за границей. Похищения и ликвидации. КГБ, ЦРУ, Моссад…

— Да, товарищ Эйхман, ты прав.

И тут у руководителей концлагеря Освенцим появилась идея устроить газовые камеры прямо в концлагерях. Эйхман понял, что найдено настоящее решение. В газовые камеры загоняли людей целыми партиями прямо из эшелонов, а трупы сжигали здесь же в лагерных крематориях.

— Вот это производительность! — гордо сказал Эйхману комендант Освенцима.

20 января 1942 года на дачном объекте службы безопасности у берлинского озера Ванзее начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих объяснил высшим чиновникам, что задача партии и государства — уничтожить всех евреев. Эйхман снабдил Гейдриха всеми цифрами для доклада.

— После конференции в Ванзее мы остались втроем — Гейдрих, Мюллер и я, — рассказывал на суде Эйхман. — Гейдрих объяснил мне, как составить протокол конференции. Потом меня пригласили выпить коньяку. Мы выпили две или три порции.

В августе 1944 года он доложил Мюллеру, что четыре миллиона евреев уже уничтожены и еще два миллиона находятся в руках немцев. Он без устали колесил по Европе, выискивая неучтенных евреев, договариваясь с транспортным ведомством и местными властями о вывозе евреев в лагеря уничтожения.

На суде Эйхман не отрицал своего участия в «окончательном решении еврейского вопроса», но наотрез отказывался признавать себя убийцей:

— Я никогда никого не убивал. Я занимался только тем, что находил евреев и отправлял их в лагеря. Таков был приказ фюрера. Я должен был подчиняться. Выбора у меня не было. Если бы мне в то время сказали: «Твой отец изменник» и я должен его убить, то я бы сделал это. Ибо предполагалось одно: приказ начальника — это приказ. Пятки вместе, носки врозь и отвечать: «Так точно!»

Адольф Эйхман родился в Рейнской области. Когда мальчику было шесть лет, его отца, бухгалтера, перевели в австрийский город Линц, где вырос и Гитлер. Молодой Эйхман торговал керосином и надеялся заняться смазочными маслами. В апреле 1932 года он вступил в национал-социалистическую партию и в СС. Выразил желание быть зачисленным в службу безопасности (СД).

После создания Главного управления имперской безопасности в 1939 году Адольфа Эйхмана определили в гестапо. Четыре отделения (реферата) занимались церковными делами. Первое ведало «политическим католицизмом», второе «политическим протестантизмом», третье — другими церквями и масонами. Эйхман стал начальником четвертого реферата — «еврейские дела».

Уничтожение евреев стало для него не просто выполнением приказа, а делом всей жизни. Он был словно заворожен этой целью. Он не думал ни о чем другом.

— Уже в самом конце рейхсфюрер СС Гиммлер хотел, чтобы я остановился, — признался Эйхман. — Он решил, что нам всем пора спасать наши шкуры. Я продолжал действовать. Если человеку поручено дело, он обязан довести его до конца…

Сам Генрих Гиммлер едва не лишился чувств, когда в концлагере ему продемонстрировали процесс уничтожения узников. Эйхман в обморок не падал.

Иерусалимский суд вынес вердикт 10 декабря 1961 года: Адольф Эйхман виновен в преступлениях против человечности. Это был единственный человек, приговоренный к смерти в Государстве Израиль. 31 мая 1962 года его повесили.

Питер Малкин, который руководил группой по захвату Эйхмана, после ухода из Моссада получил право рассказать об этой операции. Малкин высоко оценил работу коллег из Федеральной службы безопасности России, которые в марте 2000 года захватили чеченского террориста Салмана Радуева:

— Главное, что операция была проведена без единого выстрела. Каким бы сложным ни было задание, разведчик не должен применять оружие. Его оружие — это голова.

Израильские спецслужбы уничтожили немалое число террористов, но правительство Израиля никогда не берет на себя ответственность за эти операции. Главы государств не признают участия и даже своей осведомленности в тайной деятельности спецслужб. Эта политика позволяет сохранять нормальные межгосударственные отношения, которые непременно бы ухудшились, если бы правительство признавало своим каждого пойманного шпиона и киллера.

Но иногда попытки устранить врага без суда оканчиваются трагически.

Мы точно знаем, как развивались события в тот роковой день.

5 сентября 1972 года в половине пятого утра восемь палестинцев в спортивных костюмах с рюкзаками за спиной легко преодолели ограду Олимпийской деревни в Мюнхене. Им надо было всего лишь перелезть через металлическую сетку. Сверху даже не было колючей проволоки.

Руководитель палестинской группы знал, что именно в этом месте подгулявшие спортсмены ночью пробирались в Олимпийскую деревню и никого не останавливали. Руководитель боевиков прожил в Западной Германии пять лет. Когда началась подготовка к операции, он легко нашел себе временную работу в Олимпийской деревне, как и его помощник, устроившийся поваром. Днем, в обеденный перерыв, они грелись на солнышке и играли в шахматы прямо напротив дома № 31.

Боевиков сопровождал один из тех, кто задумал и подготовил эту операцию. Его псевдоним — Абу Дауд. Но Абу Дауд сам остался за оградой. Он не собирался рисковать жизнью. Его работа состояла в том, чтобы посылать на смерть других.

Восемь молодых палестинцев спешили как можно скорее добраться до трехэтажного дома № 31 на Коннолиштрассе, где организаторы ХХ летней Олимпиады разместили израильскую спортивную команду.

По дороге палестинцы переоделись. Они вытащили из рюкзаков оружие и, стараясь не шуметь, подошли к дому № 31, в котором израильская команда — двадцать один человек — занимала первые шесть квартир. Палестинцы были вооружены автоматами Калашникова и ручными гранатами (потом полиция подсчитает, что в их распоряжении было восемь автоматов, девятьсот патронов и двадцать четыре гранаты).

Террористы захватили девять заложников спящими. Двоих, которые сопротивлялись, убили. Они намеревались взять в заложники всю израильскую команду, но, получив неожиданный отпор со стороны безоружных людей, ошибочно решили, что теперь бессмысленно искать оставшихся — те уже наверняка в безопасности. Благодаря этому другие израильские спортсмены остались живы.

Летние Олимпийские игры в Мюнхене проводились с большим размахом. Мир должен был увидеть новую, преобразившуюся Германию, не имеющую ничего общего с мрачным тоталитарным прошлым.

Приезд израильской команды был еще одним свидетельством расчета с прошлым. В Мюнхен прибыла самая большая израильская команда за все время участия еврейского государства в Олимпийских играх; приехали и бывшие узники концлагерей. Израильские спортсмены гордились тем, что евреи смогли вернуться в Германию, на Олимпиаду, под собственным флагом.