Коллектив авторов - Война после войны

Еще менее известная тема: как Дудаеву с Басаевым удалось загнать в окопы почти весь чеченский народ? За кого — Басаева с Радуевым? — шел умирать и грозненский инженер-нефтяник, и гудермесский железнодорожник. Рассказывает родственник Кадырова, отвоевавший за Дудаева всю первую кампанию: «Нам сказали, что есть указ Ельцина о повторной депортации всех чеченцев. Причем на сей раз с уничтожением всех до одного. Знаешь, с чего началась война? С захвата грозненского изолятора — говорили, там сидят 6 азербайджанцев, которые пришли в Чечню, чтобы предупредить чеченцев. Потом я встречал многих бывших зэков — все они говорили, что азербайджанцы-спасители сидели именно с ними — в том числе и за пределами Чечни. Многим освобожденным выдали по 300–500 долларов как пострадавшим от московского режима. Большинство зэков той волны долго не прожили, в том числе из-за наступившей здесь с 1993 г. всесоюзной бандитской вольницы: “Парень-шатоец ехал в Грозный, чтобы поступить в охрану Дудаева. Его взяли в заложники. А отцу предложили выложить 5 тысяч баксов. Отец пожаловался Дудаеву. Тот отрядил своих охранников на выручку. В кровавом месилове погибли почти все бандиты. Чеченцев среди них не было”».

Я спросил: «Неужели никто из чеченцев не задался вопросом — зачем Москве новая депортация?» Получил ответ: «Говорили, что чеченцы — самые богатые в Союзе. Поэтому в их домах расселят выводимых из Европы военных». Было и теоретическое обоснование. Вот конспект политзанятий на тему «Почему побеждают чеченцы?» Пункт первый: «Пророк Мохаммед, Коран о неизбежности победы чеченского народа». Пункт второй: «Первый президент Чеченской Республики Ичкерия Джохар Дудаев о неизбежности» того же. Пункт третий — в оригинальной стилистике: «Руски собаки — дураки». Ничего не напоминает? Красноречивый подпункт: «Сколько Русня задолжала чеченцам?» На сепаратистском плакате-аналоге «зовущей матери»: Дудаев в пилотке и с волком у ног: «Наш бог — свобода. Наш закон — война». Замени «наш» на «их» — строчка из Лермонтова. Впрочем, кого это волновало, если с начала 90-х здесь ждали, когда «из кухонных кранов кавказских кувейтцев потечет коньяк»?

Это в первую очередь русскоязычные представители транснациональных корпораций, чей патриотизм легендами не овеян. Очевидны «военно-чеченские» интересы мировых нефтетранзитчиков, опасающихся стратегической конкуренции со стороны стабильной России. Война вспыхнула как раз тогда, когда нефтезапасы каспийского дна были названы вторыми по объему после Персидского залива с Ираком-Кувейтом и саудитами-эмиратами: сотни миллиардов долларов на тридцатилетнюю перспективу. Если это так, то труба, проходящая через Чечню — Ставрополье — Кубань, обогатила бы все окрестное население. Десятилетняя же война какими бы ни были оценки каспийского нефтяного потенциала пока съедает наши небездонные ресурсы. Это первое, что не требует экспертизы. Безотносительно нефти признаем второе. Никто из наших новых партнеров практической помощи в борьбе с сепаратизмом нам не оказал. «У России, сынок, два союзника — армия и флот», — говаривал Александр III будущему императору Николаю II. Нескончаемое чеченское лихолетье — это фактор многими желаемого ослабления России, которое нашим ненавистникам неизмеримо дороже любого сочувствия к жертвам Буденновска, «Норд-Оста», Беслана… Скажем больше: происходящее в республике определяет по принципу реостата силу внешнего давления на Москву: уступаем натовскому расширению — нас на время «не ругают» за зачистку Чечен-аула. Критикуем американцев за Ирак — значит, плохо учимся демократии, и Чечня тому — «всепогодный» пример. Третье и, пожалуй, главное: эхо грозненской канонады уже десять лет в немалой степени задает мещанское отношение к федеральной власти: нет терактов — и слава Богу! Главное, чтобы доллар не обвалился. Допустили теракт, значит, трехтысячные «новогодние» потери ничему власть не научили. Технология противопоставления общества государству освоена в декабре 1994-го, когда на дудаевской стороне оказалось большинство отечественного журналистского сообщества, представителей прочих гражданских институтов. Увы, государственная информационная машина так и не научилась взаимополезному диалогу со всеми согражданами, во всяком случае — по теме Чечни. Наш правый политический фланг по-прежнему считает, что от шахидов можно отделиться рвом или забором, а военные — главные провокаторы очередной волны взаимного насилия. Левые, кроме пресловутого импичмента, ничего внятного предложить не смогли. А центр, во всех странах представляющий интегрирующее начало нации, главных выразителей национальной идеи, имеет партию, но не социальную опору. Следовательно, нет глубинной патриотической идеологии, не подменяемой партийными установками. Федералы и общество остаются если не в афронте друг другу, то без взаимного доверия.

Свернуть голову 50-тысячной армии генерала Дудаева — при любых спорах о нем самом и времени, в котором он жил, оказалось проще.

Боевые приказы рождаются штабными мудрецами, а исполняет их глупая война… От того-то и мужество военное встречается чаще мужества гражданского, но не всё на войне идёт по плану. Мы сейчас — о разведчиках, без которых войны подчас начинают, но никогда не выигрывают…

Начальником разведки федеральной группировки был полковник Сергей Алексеевич Вальховский. Как и подобает разведчику, в глаза он не бросался, но личностью был заметной. Происходил из потомственных военных, которые берегли не только коричневые картонки семейных фотокарточек, но и традиции своего рода. Вместе с ермоловским крестом «За службу на Кавказе», полученным ещё его прапрадедом, командиром кавалерийского полка, за взятие Чечен-Аула, из поколения в поколение передавались и духовные заповеди: Вальховские не стреляют ни в царей, ни в народ. Или: Вальховские обходятся без гувернёров и ими не служат…

Дед по линии отца — выпускник Академии Генерального штаба. В Первую мировую служил у генерала Брусилова непосредственно в подчинении его начальника штаба — не менее известного генерала Деникина. Того самого — кстати, скупого на награды. Но за брусиловский прорыв, во многом предопределивший благополучный для Антанты исход всей мировой войны, именно Антон Иванович наградил штабс-капитана Вальховского вторым после Порт-Артура офицерским Георгием. Было за что: разработанный при его участии план стратегической маскировки впоследствии стал учебным пособием для военных академий. Еще раньше, в Порт-Артуре, судьба свела двух поручиков-квартирмейстеров: Сергея Вальховского и Владимира Мерзлякова. Владимир по окончании восточного отделения Императорского Санкт-Петербургского Университета считался одним из лучших в армии переводчиков с китайского языка. По семейной легенде, он последним видел в живых адмирала Макарова и художника Верещагина. На сестре Мерзлякова, Сонечке, субтильной петербурженке и учительнице французского языка, потом и женился полный тёзка и дед нашего Сергея Алексеевича. В 97- м, находясь в составе российского миротворческого контингента на Балканах, уже полковник Вальховский нашёл на белградском кладбище Нове гробле скромный крест: «Владимир Александрович Мерзляков. 1878–1920. Упокой, Господи, душу Его, русскую»…