Илья Стогов - История одной банды

— Идет, — было отвечено мне.

Все обвинение мы тогда построили на эпизоде с избитым армянином. Работа пошла очень быстро. Потерпевший имелся, свидетели были допрошены. Не было выходов только на самого Шульца.

Данные его у меня были уже давно — да что толку? Глупо было бы прийти к нему и сказать:

«Нам известно, что ты — лидер противозаконной группировки. Сейчас же, сука, во всем признавайся!»

Шульца нужно было брать на чем-то конкретном. И мы стали над этим работать. Этот засранец сам никогда в драках не участвовал. Дать отмашку — это пожалуйста! Но сам — никогда!

У свидетелей я спрашивал:

— Сам Шульц армянина бил?

Те только смеялись:

— Разумеется, нет! Слишком осторожный.

Я опять беседовал с информаторами:

— Кто конкретно бил армянина?

— Вся бригада била. Но больше всех Леша Ваффен.

— Что значит Ваффен?

— На затылке у него есть татуировка: «Waffen SS». Отсюда и кличка.

— Адрес? Место работы? Хоть что-то, кроме этой татуировки, можешь о нем сказать?

— Знаю телефон.

А уж где телефон, там и все остальное. Мы его проверили, и оказалось, что парень дважды судим. Один раз за наркотики, а второй — за грабеж. Причем грабеж был совершен в составе, а это всегда более серьезная статья. Ну и здорово! Лучше биографии не придумать! Через какое-то время мы приехали и просто сняли парня из дому.

Сели в машину, едем в отделение. Я говорю:

— Леша! Ты же сам все понимаешь. Ранее судим, человек опытный. Просто так милиция ведь не приезжает.

— Да. Все понятно.

— А раз понятно — рассказывай, что натворил.

Он начинает нести какую-то чушь.

— Так, — говорю, — не пойдет. Это ты своей подружке расскажи. Ты где был вот такого-то числа?

— Тык… Пык… Не помню.

— Не парься. Я и так знаю, где ты был. И где был, и что делал, и подельников твоих — мы все знаем. Ты, Леша, приплыл. Третья судимость — будешь сидеть, причем сядешь ох как надолго! Понимаешь?

— Что тут можно не понять?

— Но в принципе, могу предложить вариант. Ты поможешь нам, мы поможем тебе.

— Что значит «поможешь»?

— Стучать я тебе не предлагаю. Стукачей у меня своих хватает. Но меня очень интересует Шульц. Я ловлю его давно и очень хочу посадить.

— Я знаю, что вы его ловите… Это все знают…

Рассказывает сотрудник одного из антиэкстремистских подразделений, просивший не называть его фамилии:

Сперва дело попало в Главное следственное управление. В основном там инкриминировались статьи типа «хулиганства». Но мы сумели убедить руководство, что никакое это не хулиганство, а типичная национальная рознь.

— А раз так, — решило руководство, — значит, заниматься «шульцами» будет только прокуратура.

И тут удача повернулась ко мне лицом. Следователь Следственного управления закрывать Шульца отказывался категорически. У него было мнение, что все это — просто подростковое баловство. А в прокуратуре и думать не стали. Ознакомились с материалами и за голову схватились: какое хулиганство! Ё-моё! Тут не только нацрознь — тут все признаки создания экстремистского сообщества. Срочно всех закрывать!

Это дело стало первым в стране, где обвинение было сформулировано по статье за организацию экстремистского сообщества. Внимание прессы и руководства там с самого начала было очень пристальное. Диму Шульца вызвали на допрос, предъявили обвинение и отправили в «Кресты». Вменили ему то ли пять, то ли шесть статей, да только все это мало чего стоило. Определяя дело в суд, мы понимали, что там его могут запросто оправдать.

Я знал о множестве эпизодов с его участием, но доказательств почти не было. Избиение танзанийцев — это было его рук дело. При этом эпизод висит в глухарях до сих пор. Знаю кто, знаю как и когда. Но доказать ничего не могу. Были еще несколько избиений и ножевых ранений. Ребята из «Шульц-88» действительно умудрялись совершать по акции в неделю. А доказательств не было, и потерпевших найти не удалось.

В результате сосредоточиться мы решили на единственном эпизоде: избиении армянина на «Пушкинской». Мы понимали, что это немного, но больше у нас ничего не было.

На стене дома напротив здания суда краской написано «Свободу Диме Боброву!». Надпись выглядит старой, потускневшей, стершейся. Дело закрыто и отправлено в архив. Сам Дима Бобров, больше известный как Шульц, осужден и отбыл в колонию-поселение. Да и кровь тех, кто был убит, пока шел его процесс, тоже давным-давно впиталась в асфальт.

Рассказывает оперативник 18-го («экстремистского») отдела УБОП:

Все было очень зыбко. В какую сторону пойдет дело, ясно не было до самого конца. Наше законодательство так устроено, что в принципе Шульца могли и оправдать. Мы вытаскивали все, что могли: «возбуждение национальной или расовой вражды», «организация экстремистского сообщества», «хулиганство», «призывы к насильственному изменению конституционного строя», «вовлечение в преступную деятельность несовершеннолетних». Получилось пять статей обвинения. И все равно никакой уверенности в исходе процесса у нас не было.

Леше Ваффену, давшему нам расклад по Шульцу, мы, как и обещали, стали помогать. Вписывались за него в прокуратуре и просили об условном наказании. Мы держали свое слово, а он свое. Ваффен был единственным, кто на суде не отказался от показаний. Хотя, как я думаю, дело тут не только в его принципиальности и не только в том, что Ваффену не хотелось ехать на этап. Просто с Шульцем у них получились личные разногласия.

Как-то я сижу в кабинете, звонит телефон.

— Здравствуйте. Меня зовут Юля. Не могли бы мы встретиться?

Я выписал ей пропуск. Она поднялась в кабинет.

— Я девушка Ваффена. Не могли бы вы устроить мне свидание с Лешей?

К тому времени о Шульце я знал уже действительно все. И мне было прекрасно известно, что Юля — никакая не девушка Ваффена, а самая что ни на есть подруга Шульца.

Не скажу, что она сногсшибательная красотка. Но в принципе довольно симпатичная. Несколько лет назад Юля приехала в Петербург из Сургута. Националистические взгляды полностью разделяла и в бригаду пришла сама. Сперва Шульц давал ей набивать тексты для своего журнала. Потом они стали встречаться. Кроме того, Юля была координатором по связям с иногородними и иностранными единомышленниками. Когда на обыске мы изъяли компьютер Юли и стали разбираться, с кем они общались, — там черт ногу сломит. Сотни контактов! Не только вся Россия, но и иностранные единомышленники. Например, из Австралии к нему приезжал член сиднейской ячейки «Blood & Honour». Причем не лысый тинейджер, а взрослый дядька: офицер полиции и при этом активист движения.