Жан де Малесси - История яда

Стрихнин и бруцин, алкалоиды, присутствующие в том или ином количестве во многих растениях названного семейства, вызывают очень сильный столбняк. Человек или животное, отравленные самым незначительным количеством этого яда, падают на землю, словно сраженные молнией, и либо погружаются в состояние столбняка, либо испытывают сильнейшие судороги. Челюсти жертвы конвульсивно сжимаются, позвоночник с силой выгибается назад, а мышцы конечностей, груди и живота напрягаются. Все тело находится в столбняке, дыхание слабеет, а затем останавливается совсем, лицо наливается кровью, а глаза выступают из орбит. Припадок длится от нескольких секунд до двух-трех минут. Наконец, яд рассасывается мышцами, и дыхание восстанавливается, но вскоре рефлективное возбуждение достигает апогея. Начинается новый, более длительный припадок, а за ним следует очередное облегчение. По окончании двух-трех кризов обычно наступает смерть. Противоядием стрихнину может служить яд кураре, оказывающий прямо противоположное действие, но обращаться с ним следует очень осторожно.

Мы располагаем множеством сведений об употреблении ядов различными народами, населявшими французский Индокитай с самого начала его колонизации.

Племена мои и мыонг пользовались токсическим веществом, выделяемым из Antiaris toxicaria и состоящим по сути из двух различных растительных экстрактов. Первый из них получают с помощью насечек на коре указанного дерева, а второй, который по причине близкого сходства долгое время путали с первым, добывают из коры Strophantus giganteus.

К каждому из этих веществ иногда добавляли другие — растительного или животного происхождения. Мои долгое время старательно оберегали секрет приготовления своего яда. Не было и речи о том, чтобы сообщить таинственный рецепт крайне подозрительным чужеземцам. И все-таки его удалось заполучить через вторые руки — с помощью аннамитов, поддерживавших деловые сношения с мои и проживавших в дремучих лесах с ними по соседству.

В джунглях растет лиана, которую туземцы называют кауа-вуа-вуа, что на местном диалекте значит «слон»; плоды ее и в самом деле напоминают слоновий хобот. При сборе урожая необходимо соблюдать ряд правил предосторожности. Нельзя, например, подбирать плоды, упавшие на дорогу или рядом с домом, потому что они имеют свойство впитывать мужскую и женскую мочу. Фрукты разрезают на мелкие кусочки величиной с палец и бросают в корзину. В тропических лесах произрастает также и другая лиана под названием кай-до-дэ; ее плоды разрезают таким же образом и складывают в большую миску. Затем туземцы берут таз с водой и добавляют в нее сок, собранный из стеблей табака. Наконец, все это смешивают в глиняном котелке емкостью в два кувшина и варят не меньше двенадцати часов; жидкости должно остаться ровно столько, чтобы она вполне могла уместиться в чашке для кофе. Совершив эти несложные операции, вы получите яд, готовый к употреблению. Иногда, правда, туземцы проверяли, достаточно ли сильный он получился. Ловили, к примеру, ящерицу и отрезали ей кончик хвоста. На свежий срез наносили яд. Самым сильным и ценным считался яд жертвы, которая умирала не позже, чем через четверть часа. Наконечник стрелы плотно обматывали куском хлопка и, несколько раз перетянув его ниткой, обильно смачивали ядовитым веществом. Впоследствии в распоряжение европейцев попали и другие свидетельства. Некий путешественник, побывавший у мои в начале нашего века, описал очень похожий способ приготовления яда. Туземцы добывали его из зеленой коры кустарникового дерева чаа. отрывали кусочек и разжевывали. Сильное раздражение неба означало, что яд годится к употреблению.

Препарат варили, выпаривали и процеживали в течение примерно трех дней. Готовый субстрат был коричневого цвета и по виду напоминал курительный опий. От первоначального объема воды в нем оставалось всего лишь десять процентов. Мои утверждают, что если съесть две маленьких чашечки риса, сваренного вместе с ветками чаа, то останешься сытым на весь день.

Некий охотник на слонов настолько сблизился с мои, что в 1902 году аборигены разрешили ему даже присутствовать на церемонии приготовления яда. Он удостоился этой чести только после того, как убил тридцатого своего слона. То был знак глубокой признательности: огромные животные разоряли скудные плантации туземцев, и несчастные были просто вынуждены беспощадно с ними бороться. Хотя все мои знали, из какой лианы добывают яд, и были знакомы со способом его приготовления, заниматься этим отваживались, похоже, только охотники. Некоторые из них славились своим умением изготовить яд, который «убивал наверняка». По словам нашего путешественника, данная процедура не представляла никаких особых трудностей, и ее сумел бы совершить всякий. В полнолуние охотник мои срезал ядовитую лиану и сдирал с нее кору, которую затем, измельчив в ступе, размачивал в воде. Выделившийся сок он выпаривал на огне в специальном котелке, пока жидкость не приобретала консистенцию патоки. Все это производилось в лесу, вдали от жилищ, потому что даже испарения мои считали опасными. Церемония сопровождалась многочисленными заклинаниями: охотник просил местных богов даровать ему чудодейственный яд.

Мясо животных, убитых отравленными стрелами, было вполне пригодно в пищу за исключением поврежденных частей. Яд предназначался прежде всего для крупной дичи, но мои пользовались им также при охоте на оленей, кабанов и даже обезьян. Раненый зверь, если только стрела не задевала какой-нибудь жизненно важный центр, умирал не сразу; за ним еще какое-то время гнались, пока яд не сваливал жертву с ног.

На стреле яд помещался в виде засохшей смолы и в тело слона проникал постепенно. Сначала определенное количество отравы должно было попасть в кровь, и лишь затем яд делал свое дело. На это уходило некоторое время. А тем временем охотник гнался по пятам за своей громадной жертвой, подмечая привычные симптомы: слон продвигался вперед все менее уверенным шагом, пошатываясь и спотыкаясь; несколько раз падал и поднимался и наконец, упав в последний раз, больше не вставал. Охотник спокойно дожидался в сторонке, пока он издохнет.

Яд клали в бамбуковые трубки, где он довольно долго сохранял свои свойства. Случалось, содержимое трубки затвердевало, и тогда, накануне охоты, ее вывешивали на ночь на улицу, чтобы яд пропитался ночной влагой и им можно было смазать стрелы. Некоторые мои добавляли в зелье сок красного муравья, укусы которого настолько болезненны, что аннамиты даже прозвали его «огненным муравьем»!

Туземцы старались максимально упростить процедуру приготовления: просто собирали латекс, стекавший с надрезов на коре, и, перемешав его с соком других деревьев, выставляли на солнце и долго ждали, пока смесь не сгустится.