Андрей Кудин - Как выжить в тюрьме

Периодически на тюремном горизонте появлялись радикально настроенные элементы, которые не разменивались на растянутые во времени голодовки, а настойчиво резали подручными средствами вены.

Я как-то задумался — а почему именно вены? Предположим, сделать по-людски харакири не совсем удобно в условиях тюремной антисанитарии, но зато перерезать себе глотку или воткнуть в нее заточенную ручку от ложки не менее, если не более, действенно и эффективно.

Однако люди вскрывают себе именно вены. В их подсознании до последнего вздоха живет надежда на то, что их обязательно спасут, пожурят, словно в детстве, и пожалеют. В реальной жизни их и вправду чаще спасают, чем нет. Только вот жалеть никто не собирается. Без наркоза и нежных слов вгоняют в руки металлические скобы, добавляют для верности дубинкой по почкам и водворяют обратно в камеру. Тюремщики отчего-то свято верят, что чем больше боли причинить потенциальному самоубийце во время так называемого “спасения”, тем меньше желания повторить то же самое у него возникнет в будущем. Спасенные почему-то думают по-другому и продолжают угрюмо размышлять о том, какой путь на тот свет наиболее прост и комфортен.

Далеко не все спокойно воспринимают вид крови, особенно если эта кровь — их собственная. Как оказалось, для людей имеет немаловажное значение и то, как они умрут. Уходить из жизни, корчась в судорогах и захлебываясь в луже крови на грязном полу, согласитесь, не вполне эстетично. Очевидно, именно поэтому некоторые норовят зависнуть вместо лампочки под потолком, используя подручные средства в виде разорванных брюк и рубашек.

Думать о самоуничтожении и уничтожить себя — далеко не одно и то же. Среди моих тюремных знакомых только один, высокий, крепко сбитый парень лет двадцати пяти, каменщик по профессии, подошел к делу ответственно и довел его до конца. Все остальные потенциальные самоликвидаторы ограничились тошнотворным нытьем — вокруг, видите ли, полная безнадега, а посему нет ни малейшего желания жить.

Каменщик не ныл, да и вообще не вел гнилые разговоры на подобную тему. Он сутками лежал на спине, уставившись в одну и ту же точку.

— Юрок, на прогулку пойдешь? — спрашивали мы его, но парень так ни разу и не вышел в тюремный дворик.

Юра заехал на тюрьму по обвинению в убийстве жены на почве ревности. До того, как он прикончил благоверную, они вместе работали на одном предприятии. Она — в бухгалтерии, он — непосредственно на стройке, плюс подрабатывал халтурой. На еду и одежду денег хватало с головой. Детей заводить не спешили, особых претензий к жизни как будто бы не было. Юра выглядел как типичный представитель рабочего класса, живущий по принципу: “Главное, чтобы не хуже, чем все”.

Каждое утро, в одно и то же время, он вместе с женой шел на работу, а вечером они вместе возвращались домой. На праздники и выходные ходили в гости к родственникам или друзьям. С какой стороны ни посмотри — самая что ни есть заурядная пара, живущая стандартной жизнью в стандартной гостинке без перспективы на расширение.

— Знаешь, а мы ведь любили друг друга, — вырвалось однажды у Юры, когда мы сели пить чай после вечерней проверки. Юра тогда одел теплую вязаную безрукавку и как бы невзначай обронил:

— Это она мне её подарила на годовщину свадьбы.

Теперь трудно судить, где было больше любви, а где чего-то другого. Развод для Юры означал потерю не только любимой, но и квартиры вместе с машиной, так как все это было изначально её, а не его. По большому счету, у парня, приехавшего в Киев из глухого села, кроме привлекательной внешности и техникума за плечами, ничего-то и не было.

Они решили расстаться, отмечая очередную годовщину свадьбы, на третьем году совместной жизни.

— Пойми, Юрка, нам необходимо какое-то время пожить отдельно, чтобы разобраться друг в друге, в себе...

Супруга сидела в кресле напротив и пила шампанское. Он пил кофе и молча курил, тупо уставившись в телевизор. Не думаю, что для Юры это было большой неожиданностью. Он прекрасно знал, что последние года полтора его красавица жена значительную часть свободного времени проводит в постели у шефа, который был на пятнадцать лет старше её. Юра всё знал, однако делал вид, что ему ничего не известно.

Ближе к полуночи жена, как обычно, поцеловала его — невесомо и нежно, прикоснувшись губами к губам. Тихо сказала перед тем, как отправиться спать:

— Спасибо за то, что понял меня.

Юре, в отличие от жены, спать не хотелось. Он равнодушно проводил глазами супругу и, воткнув ноги в домашние тапочки, побрел на кухню в поисках бутерброда. С бутербродами не повезло — хлеб закончился. Зато в холодильнике нашлась начатая бутылка водки, содержимое которой благополучно перекочевало в Юркин желудок. Как после этого у Юры в руках оказался топор, хранившийся на балконе в ящике для инструментов, он точно не помнит, но в спальню парень вошел уже вместе с ним.

Супруга спала, положив голову на зеленого пушистого слоника, подаренного ей крестным на Новый год. Юра на цыпочках подошел к кровати и остановился у изголовья. От природы парень был настолько физически силен, что ему не составило бы большого труда перерубить одним ударом кровать, но в последний момент силы изменили ему.

— Ты веришь? Я почти остановился...

Топор вошел в череп, но не убил. Юра испуганно отпрянул, широко раскрыв глаза, глядя на то, как задыхается девушка, захлебываясь собственной кровью, как багровая пена и слизь заливают диван. Его вдруг охватил животный страх, он больше не мог этого видеть, но и оторвать глаз не мог. Механически, словно в тумане, накрыл супругу шерстяным пледом и присел на краешек стула.

В течение нескольких часов тело содрогалось в конвульсиях, словно сквозь него пропускали электрический ток. О чем думал в эти часы Юра — одному Богу известно. Утром он пошел сдаваться в милицию.

В Печерском райотделе внутренних дел города Киева, куда пришел Юра, дежурный мент радостно заулыбался, похлопав каменщика по плечу:

— Не переживай, девок у тебя будет много — вся жизнь впереди, а то, что сам пришел, — эх, все бы так!..

Слегка пожурив парня, дежурный посоветовал ему зайти попозже, после того, как они сдадут смену. По-человечески его можно было понять: ну кому хочется в конце рабочего дня исписывать горы бумаги, выезжать на место происшествия, допрашивать, разбираться?.. Юра так и сделал, как ему посоветовали. Съездил на пару дней в село, а по возвращении в Киев, не заходя домой, пошел в милицию, предусмотрительно прихватив с собой теплые вещи. Вот так Юра и очутился в нашей камере, с удивлением обнаружив, что тюрьма вовсе не такая, как её показывают по телевизору.

Внешне поведение Юры мало чем отличалось от поведения остальных арестантов. Он охотно рассказывал, как ездил на заработки в Подмосковье, шутил... Не скулил, как другие. Только вот иногда задавал странные вопросы, обращенные то ли к сокамерникам, то ли к самому себе. Однажды утром он спросил у соседа по нарам: