Николай Лузан - Скрипаль. Березовский. Пешки в большой игре

«…Везде предательство! Везде обман! Все продано и предано! Впереди только хаос и мрак! Конец России!

…Бросить все к чертовой материи и бежать! Но куда, Сережа? Куда?.. — терзался Скрипаль.

Остаться в Испании?..

Нет, надежнее будет в Британии! Из нее нет выдачи…

С голым задом ты там никому не нужен.

А что если?!.. Нет! Нет, Сережа!..

Им можно, а тебе нельзя?..

Надо рисковать, Сережа, пока не поздно. Прав Антонио, у России нет будущего! Все летит в тартарары. Чечня — гвоздь в крышку ее гроба! За ней полыхнет весь Кавказ и тогда…

Решайся, Сережа!..

Здесь у тебя и твоей семьи есть будущее! За паршивую справку они отвалили 10 тысяч баксов! Сколько же стоят секреты, те, что ты знаешь? Сколько?..

Пятьсот? Миллион?..

Сегодня они еще секреты, а завтра никому не нужны. Главное — не продешевить!» — с этой мыслью Скрипаль забылся в коротком, беспокойном сне. В ту новогоднюю ночь военный разведчик, полковник Сергей Скрипаль, как гражданин умер.

Закончились рождественские праздники, и российское посольство в Испании вернулось к повседневному режиму работы. Скрипаль как на каторгу приходил в свой кабинет, потом тащился на явки с агентами, а затем выдавливал из себя каждое слово для отчета перед резидентом. По вечерам, возвращаясь в квартиру, проверял тайник, пересчитывал 10 тысяч долларов, полученных от Идальго, и снова прятал. В посольстве, где все были на виду друг у друга, Скрипаль не мог их потратить. Это бесило и выводило его из себя. Он торопил встречу с Идальго, чтобы, наконец, покончить с двойственностью своего положения. Но тот находился за пределами Испании, и здесь о себе напомнил Гонсалес. Они договорились о встрече.

Она проходила в ресторане отеля «Милья Кастилья». Гонсалес был сама любезность и щедрость, заказал дорогие напитки и изысканные блюда, в беседе живо обрисовывал планы будущего бизнес-проекта. Скрипаль поддерживал тему, но не стал раскрывать перед ним истинные свои намерения. Теперь, когда маски, фактически, были сброшены, задача Гонсалеса для Скрипаля окончательно прояснилась. Он играл роль агента-наводчика, написанную Идальго и шефами из МИ-6. Поэтому их разговор больше напоминал игру в кошки-мышки. Гонсалес наводящими вопросами прощупывал Скрипаля, а тот, в свою очередь, делал прозрачные намеки, что готов к «продолжению аналитической работы с концерном «Альбатрос». Последнее слово оставалось за Идальго. Он планировал появиться в Испании не раньше февраля. Скрипалю ничего другого не оставалось, как запастись терпением.

Закончился январь. Шли дни, встреча с Идальго по причине его занятости все откладывалась. В МИ-6 держали паузу, и, чтобы не оказаться в роли дичи для ГРУ, наблюдали за поведением и действиями Немедленного. Подчиненные Стронга контролировали каждый его шаг при выходах в город, а телефонные переговоры с Гонсалесом записывались и затем изучались аналитиками британской разведки. Их анализ убеждал Идальго-Миллера и Стронга в том, что Скрипаль не расшифровался, и за ним не стоит российская спецслужба. Последние опасения развеяло донесение опытного агента МИ-6 Оракула. Оно поставило окончательную точку в решении британской разведки о привлечении Скрипаля к сотрудничеству.

21 февраля 1996 года Идальго-Миллер по распоряжению Спеддинга вылетел Мадрид, чтобы завершить операцию по вербовке полковника ГРУ Скрипаля. К тому времени Стронг и его подчиненные провели все подготовительные мероприятия: в ресторане при гольф-клубе забронировали на несколько дней отдельную кабинку и оборудовали ее аудиовидеозаписывающей аппаратурой. День встречи со Скрипалем выбирал сам Идальго-Миллер и назначил на 23 февраля. Он исходил из того, что для советского, русского офицера эта дата не являлась пустым звуком, и рассчитывал использовать ее как тонкий психологический ход в вербовочной беседе.

22 февраля на телефон Скрипаля поступил долгожданный звонок от Гонсалеса. Он сообщил о приезде «нашего общего друга», предложил встретиться и не получил отказа. В ту ночь Идальго-Миллер и Скрипаль вряд ли спали безмятежным сном. Грядущий день в жизни первого обещал стать еще одним увлекательным поединком и ступенькой в карьерной лестнице, для второго — Рубиконом, после которого не могло быть и речи о возвращении к прежней жизни.

Наступило 23 февраля. Всего несколько часов отделяли Скрипаля от встречи с Идальго. У него оставался последний шанс, чтобы обратить ее в пользу российской военной разведки, для этого достаточно было сообщить резиденту Сазонову об истинном содержании оперативных контактов с «кандидатом на вербовку «Космо» и его связью с «Доном».

То утро для русских людей в погонах имело особенный смысл. Для них, с юных лет посвятивших свою жизнь службе в армии, 23 февраля не было рядовой датой на листке календаря. По сложившейся еще советской традиции, сотрудники резидентуры ГРУ собрались в кабинете Сазонова и «приняли на грудь сто грамм с прицепом за некогда несокрушимую и легендарную, в боях познавшую радость побед». С грустью и горечью они, прослужившие не один десяток лет, вспоминали славное прошлое и избегали говорить о настоящем нынешней армии. При одном упоминании о том, что с ней происходило на Северном Кавказе, им становилось больно и горько.

В этот день Сазонов не стал загружать разведчиков дополнительными задачами и отменил вечернее совещание. Они разошлись и занялись каждый своим делом. Скрипаль возвратился на квартиру, переоделся, вышел в город и, прежде чем отправиться на встречу с Идальго-Миллером, долго проверялся. Не обнаружив слежки, он взял такси и поехал в ресторан. Осмотревшись еще раз и не обнаружив слежки, Скрипаль прошел в зал. Идальго-Миллер и Гонсалес уже находились на месте. Его появление они встретили широкими улыбками. Идальго, отметив, что «Сергей в хорошей форме», пригласил к столу. Гонсалес наполнил бокалы вином и обратил взгляд на Идальго. Тот, выдержав многозначительную паузу, объявил:

— Господа, сегодня особенный день! В феврале есть праздник, который дорог для нашего друга Сергея. Я имею в виду 23 февраля — День Советской армии и Военно-морского флота.

— Д-а, какая была мощная армия, — поддакнул Гонсалес.

Скрипаль промолчал. Идальго обратился к нему и поинтересовался:

— Сергей, вам какой из них более близок, старый или нынешний — День защитника Отечества?

Поиграв желваками на скулах, Скрипаль буркнул:

— Было бы что защищать.

Хитрый ход, психологически просчитанный Идальго, сработал. И тогда он забросил следующую наживку.

— А что, Россия, которой вы, Сергей, служите, разве не нуждается в защите?

— Я не служу, а работаю! — отрезал Скрипаль.

— Но человек в погонах не может работать, он должен служить.