Владимир Михайлюк - Пермская шкатулка

Так почему Завалишин избрал Хлебникова? Может, у них совпадали взгляды на единожды данную жизнь? Не исключено. Но вот взгляды на восстание декабристов у них не совпали.

Осудил восстание позже и сам Завалишин в своих воспоминаниях: «Ведя свои первые записки в Чите, я писал их как историческое завещание, как научные исследования, не имея в виду (по тогдашнему моему положению, перемена коего казалась невозможною) никакой личной цели, и потому старался говорить и о лицах, не исключая себя, и о действиях вполне беспристрастно, правдиво и безо всякого преду бе ждения в чью-либо пользу или против кого бы то ни было». Но, встретив осуждение с противоположных сторон, автор свои записки сжег. Однако позже он встретился с известным митрополитом Филаретом, и тот убедил Завалишина непременно восстановить их, хотя бы то, что было в них самым важным. Так появилось новое со

чинение, и здесь из него приводится последний, заключительный абзац: «Разрушительные идеи не имеют сами в себе ничего обаятельного, не могут быть идеалами. Никто не пожелает перемены ради

и

самой перемены; всякая перемена желательна в предположении, что она поведет к лучшему. Общество увлекается только высшими идеалами, а не перспективой разрушения, и увлекается притом не мни-

tJ

мыми, отвлеченными, а действительными идеалами, когда видит возможность осуществления их на живых существах; оттого-то сильнее всего и действует пример. Непреложный нравственный закон таков, что перемену к лучшему могут производить лишь те, кто сами стоят нравственно выше; если же берущиеся за перемену выходят из той же дряблой среды, лишенной нравственных условий, из которой выходят и злоупотребители, то никакие перемены не приведут к лучшему. Скажут, как же тогда быть? Стало быть, должно признать положение безвыходным и безнадежным? Иногда так и бывает, и тогда начинается разложение общественного тела. Но если в общественном организме сохраняется хоть искра жизни, возрождение его еще возможно. Невозможно для человека, возможно для Бога. Оно совершается или необыкновенной духовною силой, проявляющейся в личных подвигах воздвигаемого Богом человека, увлекающего к возрождению своим примером, или насылаемыми Провидением бедствиями, заставляющими, наконец, людей образумиться».

Если у Дмитрия Завалишина было действительно откровение, а не видение больного человека, то следует добавить: откровение ниспосылается отдельным людям с тем, чтобы через них, избранных, посвятить в него весь народ. Завалишин выбрал своего адресата потому, что адресат был надежным человеком. И он был старше. Ведь и Ф. П. Врангель, и Ф. П. Литке впервые встретились с Хлебниковым, когда каждому из них было чуть больше двадцати лет. В звании мичманов на шлюпе «Камчатка» под командованием В. М. Головнина пришли они на Ситхинский рейд в июле 1818 года. Втроем гостили у Кирилла Тимофеевича три будущих адмирала. Он подружился с ними. У них с Хлебниковым были разные статусы, а их существует два вида — «предписанный» (наследственный) и «достигаемый» (благодаря собственным усилиям человека). Достигаемый статус всегда считался самым престижным. И свой высокий престиж Хлебников нажил 14-ю годами трудов и скитаний на Камчатке, 15-летней службой в Российско-Американской компании в должности помощника главного правителя колоний и правителя Ново-Архангельской конторы.

20 ноября 1832 года К. Т. Хлебников на военном транспорте «Америка» навсегда покинул Русскую Америку. В путешествии, казалось бы, можно и отдохнуть. Но он работал, что-то торопливо писал, как будто предчувствовал, что ему осталось совсем мало жить. За короткий срок, еще до того как корабль дошел от берегов Аляски до Бразилии, он закончил «Жизнеописание А. А. Баранова». Они были знакомы заочно давно и даже обменялись письмами, а встретились впервые, когда Хлебников принимал у Баранова хозяйственные дела компании, и тот сожалел, что у него не было таких помощников, как тот, что сидел перед ним. Хлебникову запомнились проводы Баранова. Корабль «Кутузов» увозил на родину престарелого Баранова. Он умер на корабле, и его похоронили по морскому обычаю, опустив тело на дно Зондского пролива.

Плавание от Ново-Архангельска до Кронштадта длилось 85 дней и закончилось 13 сентября 1833 года. Следующий год оказался богатым на события: Кирилл Тимофеевич смог выбраться домой в Кунгур, где гостил более 20 дней. Журнал «Радуга» опубликовал его статью «Первоначальные поселения русских в Америке». «Коммерческая газета» в восьми номерах напечатала статью «Статистические сведения о колониях Российско-Американской компании». А самого Хлебникова попросили занять должность правителя канцелярии Главного правления Российско-Американской компании и одного из директоров этого же правления.

Радовали Хлебникова публикацией его сочинений и в следующие два года. В 1835 году вышла в свет книга «Жизнеописание А. А. Баранова», а в 36-м номере журнала «Сын Отечества» появилась история его камчатских приключений «Взгляд на полвека моей жизни».

Он часто встречается с Ф. П. Литке, навещает жену своего друга, вице-адмирала В. М. Головнина. Бывая в высшем свете, он узнает любопытную новость: А. С. Пушкин интересуется в это время Камчаткой, историей «камчатского Ермака» Владимира Атласова. Намекают Кириллу Тимофеевичу, что его сочинения, человека, прожившего много лет на Камчатке, весьма созвучны интересам поэта. После долгих раздумий он решается написать Пушкину письмо.

Письмо это хранится в С.-Петербурге, в Пушкинском Доме Академии наук СССР. Оно долго оставалось неизвестным и впервые было опубликовано в 1937 году.

«Милостивый Государь Александр Сергеевич!

Один из здешних литераторов, будучи у меня в квартире, прочитал писанное мною для себя введение в историческое обозрение Российских владений в Америке, и не знаю почему, одобрив его, советовал напечатать в Вашем или другом журнале, принимая на себя труд передать мою рукопись.

Не привыкши к посредничеству, я решил представить Вам, Милостивый Государь, эту записку, и, если Вы удостоите ее прочесть и найдете достойною поместить в Вашем журнале, тогда предоставляю ее в Ваше полное распоряжение с покорнейшею просьбой поправить неисправимый слог человека, не готовившегося стать писателем и почти полудикаря.

Если бы случилось, что некоторые мысли мои будут противны Вашим, тогда их можно уничтожить, но буде Вам угодно будет на что- либо пояснения, тогда по первой повестке за особенную честь себе поставлю явиться к Вам, или куда назначите, для ответа.

Извините меня, Милостивый Государь, что осмелился беспокоить Вас вызовом моим с предоставлением ничтожного маранья.