Сергей Гаврилов - Флот Камчатки. 1928 - 1945

В военные годы мы трудились под лозунгом «Все для фронта, все для победы над врагом!» Был у нас и такой лозунг: «У нашей родины две традиции, и честь обоих нам дорога. Одна — отлично уметь трудиться, другая — умело громить врага». И мы отлично добывали рыбу, а ее нужно было очень много, потому что это был пищевой продукт.

Тралмастерами работали Павел Егорович Алешкин и Александр Андреевич Кузнецов, не считавшиеся ни с чем, обеспечивавшие орудия лова в любой мороз и непогоду. На судах всегда выходила стенгазета, в которой отражались успехи в работе и победы на фронте. Как-то раз я написал для газеты стихотворение. Все ребята хвалили меня, но оно, конечно, в литературном отношении слабовато, а в истине верно. В нем есть такие строки:

Неспокойно, но счастливо жили мы мирно,

Создавая строительство в крае родном.

Но арийцы хотели поставить нас смирно,

А забыли вояки о главном одном:

Что советский народ — это бурное море!

Что с земли он не может своей отступать,

Что посыплется немцам на голову горе, Что придется воякам назад удирать!

Наши славные воины громили врага на всех направлениях, а мы с еще большим энтузиазмом трудились. Работа нас молодых, сильных духом, хотя очень трудно было с продовольствием, не угнетала, а наоборот, воодушевляла.

А тут и любовь пришла. Когда мы с Ниной Григорьевной решили пожениться, то поставили в известность старшего помощника капитана траулера Восток Якова Яковлевича Изаак. А тот в свою очередь доложил капитану Григорию Трофимовичу Ленскому, что и было зафиксировано в судовом журнале. И состоялась пышная свадьба. С промтоварами было очень сложно. У меня был костюм, и я отдал брюки своей Ниночке, чтобы она сшила себе из них к свадьбе юбку. Купили по очень высокой цене литр спирта, было и весело, и грустно от того что немцы нарушили нашу мирную жизнь и нам трудно. Но главное — была создана семья…

…В 1942 г., когда рыболовные паровые тральщики работали у мыса Сивучий и в заливе Камбальный, за два часа траления подъемы были до двух тонн, и это считалось хорошо, но зато краба было удивительно много и, прием, очень крупного. В каждом поднятом трале их было до 400 — 500 штук. Тогда возник вопрос: почему же мы, рыбаки, выбрасываем этого краба за борт как прилов, тогда как он считается деликатесным продуктом?

На западном побережье в то время работали несколько краболовов, и руководство Морлова договорилось о том, чтобы они принимали от нас пойманный краб. Пришло указание: весь краб укладывать на палубе штабелем панцирем вниз и сообщать краболову. Теперь за каждый подход на сдачу мы его сдавали по две-три тонны, и нам было отрадно на душе, что этот ценный продукт был использован по назначению.

А улов камбалы, как это я запомнил, увеличился в то время, когда траулер «Буревестник» вышел на большую глубину на траверзе Явино. Как обычно, мы прошли с тралом около часу и когда стали выбирать трал, то думали, что где-то за что-то зацепились. Но оказалось, что это никакой не зацеп, а просто в трале неимоверно много рыбы, и мы вытащили одни обрывки, а весь трал оказался оторванным и оставленным на грунте. Мастера добычи Алешкин и Кузнецов кое-что пригодное из него взяли. Но когда вооружили новый (в то время на нерабочем борту был готовый трал), то уже стали с тралом идти пять минут, а иногда на стопор не брали, и при подъеме оказывалось 9 — 12 тонн. Таким образом, это время можно считать началом лова на Явинской банке.

А жизнь шла своим чередом… Наша победа была неизбежна, а отсюда и настроение поднималось, и работа шла споро. Тогда на наших судах не было ни киноаппаратов, ни магнитофонов, а имелись две гитары, мандолины, балалайки, баян, и находились такие товарищи, которые могли играть на этих инструментах. Так мыв и работали и немного веселились.

В то время среди моряков была очень популярна песенка на мотив «Жил отважный капитан». Но только теперь это был не капитан, а отважный кочегар. Вот слова этой песенки, которую, кстати, по просьбе друзей, я иногда после вахты исполнял под гитару:

Жил отважный кочегар,

Лазил в топку — в самый жар.

И в котле его бурлил гордый пар.

Раз пятнадцать он хворал,

Обжигался, угорал,

Но никто его на палубе не знал.

Лишь один машинист

Понукал его, заглядывая вниз.

Кочегар! Кочегар, не шутите,

Ведь в котле застынет кровь корабля.

Кочегар! Кочегар, пощадите,

Не то за рейс нам не заплатят ни рубля.

Но однажды кочегар

С горя выпустил весь пар.

И котел его остыл, как самовар.

Раз пятнадцать пароход

Повернул по воле вод,

И встревожился на палубе народ.

Позабыв про уют

Пассажиры из кают как запоют:

«Кочегар! Кочегар, не шутите,

Ведь в котле застыла кровь корабля!

Кочегар! Кочегар, пощадите,

Ведь без вас бессилен штурман у руля».

Да и в самом деле, многое зависело от того, какой кочегар стоит на вахте. Штурманский состав всегда вывешивал в столовой число пройденных миль, если это было на переходе, а также и во время лова: чья вахта сработала лучше. Так что кочегар был уважаемый человек. Я лично проработал кочегаром первого класса двенадцать лет, и за эти годы ни разу не упрекнули меня, что плохо держал пар.

Также были славные кочегары Андрей Васильевич Куличенко, Николай Андрющенко, Семен Баталов и много других товарищей. И все это было в тяжелые годы войны, в то время, когда в стране не хватало всего. А сейчас — дело совсем другое, сейчас все есть, и рыбак идет в море уде не на угле, а с мощными двигателями внутреннего сгорания, а котлы — котлы все на автоматическом режиме. А сейчас кочегар на твердом топливе на морском флоте малочисленен. Все это уже в прошлом. Мы, ветераны, помним те тяжелые времена, но отрадно и радостно за настоящее…

Апрель-октябрь 1977 г.

Из воспоминаний ветерана АКОфлота С. И. Пронина

В 1929 г. я поступил во впервые открытый на Дальнем Востоке Рыбный техникум на судоводительское отделение… В 1934 г., по окончании техникума, меня назначили на пароход «Ительмен» четвертым штурманом. В августе мы вышли в снабженческий рейс до Уэлена.

Будучи на вахте с четырех до восьми часов утра (стоял вахту за старпома), мы подходили к японским островам Риссири и Рефупири. Часов в шесть утра заметили дым на корме, на которой под брезентом находились импортные шведские спички для Севера. Сразу сообщил в машину: быть готовыми подать воду на корму, потом доложил капитану, чтобы он вышел на мостик, одного вахтенного матроса послал поднять палубную команду в кубрике на баке с боцманом и плотником. Сам поднял пожарную команду на юте. Через шесть минут три ствола давали воду в очаг пожара, который потушили в считанные минуты (сгорело три ящика из двухсот). Причиной пожара стала переноска, протянутая к лагу через световой люк, который от вибрации винта перебил провод. При замыкании спички и загорелись.