Юлий Буркин - Осколки неба, или Подлинная история “Битлз”

Поезд, останавливаясь, медленно плыл вдоль гамбургского перрона. «Битлз» пялились в окна, обмениваясь мнениями по поводу попадавшихся на глаза девушек.

– Ух ты! – вскричал Пол, увидев среди встречавших стройную блондинку в необычном кожаном костюме в обтяжку. – Вот это девочка!

– Да-а, – цокая языками, согласились остальные.

– Я бы ей засандалил, – пошел дальше всех Пит.

Но их перебил Стюарт:

– Я кому-то засандалю! Вы обалдели, что ли?! Это же Астрид!

Тут только ее узнали и остальные. Астрид Кирхгерр, девушка Сатклиффа, та самая, которая в прошлый раз купила ему билет на самолет.

– Извини, Стью, – смутился Пол, а затем с надеждой поинтересовался: – У нее случайно нет сестренки?

– Только братишка.

– Не подойдет? – потирая руки спросил Пит.

Пол сокрушенно покачал головой:

– С кем я связался… Подонки. А ведь я мог бы стать учителем. И еще не поздно…

– И не надейся, – сунул ему под нос кулак Джон. – Я тебя из-под земли достану…

– Эй, Стью, а что это там с ней за тип? – обратил внимание Пит Бест на стоящего рядом с Астрид молодого человека в очках, типичного студиозуса.

– Его зовут Клаус, – помрачнел Стюарт. – Ее прежний дружок… Сначала я познакомился с ним, а потом уже с ней… Но я думал, она порвала с ним.

– Богема! – усмехнулся Джон. – У этой публики никогда не поймешь, кто с кем спит. Значит, пока тебя не было, она снова развлекалась с этим?..

Стюарт стиснул зубы и пожал плечами.

Студиозус поспешил представиться сам, как только они вышли из вагона:

– Клаус Воорман, – сказал он, протягивая руку всем поочередно.

– Он тоже художник и тоже играет на бас-гитаре, – пояснила Астрид. – Я теперь только с такими и дружу…

Стюарт напрягся еще сильнее.

Удалившись с Астрид и Клаусом, он появился в снятой для них Экхорном квартире только утром следующего дня. (Хозяин «Топ Тена» не обманул их, и вновь заключил с ними контракт на довольно приличных условиях.)

Одет Стюарт теперь был в такой же, как у подруги, кожаный костюм, а прическа его была просто невообразимой: волосы были зачесаны на лоб и на уши, а затем ровно пострижены.

Открывший ему Джордж поднял брови:

– Твой вид, Стью, подрывает мою веру. Теперь я, пожалуй, соглашусь с тезисом о происхождении человека от обезьяны.

Джон, увидевший его вторым, повалился на кровать и заржал, тыча в него пальцем:

– Что это у тебя на конце шеи?!

– Где? – опешил Стюарт. Потом понял: – На голове, что ли?

– Да! Тебе еще усы приделать, и Гитлер готов!

– Сам дурак, – огрызнулся Стюарт. – Астрид сказала, что это «французский стиль», а Клаус говорит, что такая прическа подходит к нашей музыке. А он, между прочим, соображает получше вас всех.

– Он что, слышал нас? – поинтересовался Пит.

– Слышал.

– Не высокого же он мнения о наших песнях…

Джон испытывал легкую ревность. До сих пор ни один из них не привязывался к девушке настолько, чтобы ее мнение значило для него что-то серьезное. Его чувство вылилось в ехидный вопрос:

– Как вы будете делить свою Астрид с эти Клаусом? Если она будет спать с тем, кто лучше рисует, тут у тебя, возможно, еще есть какие-то шансы, а вот если с тем, кто лучше играет, боюсь, твоя карта бита.

– Я давно тебе говорю, что музыкант из меня – никакой, – обиделся Стюарт. – Зачем же ты уговорил меня ехать? Я, между прочим, не навязывался, Тебе все не нравится – и то, как я играю, и Астрид, и эта прическа…

– Хватит вам ссорится, – вмешался Пит. – Каждый делает то, что ему нравится.

А Пол и Джордж, переглянувшись, пошли к выходу.

– Куда это вы? – подозрительно спросил Джон.

– В парикмахерскую.

Вечером все «Битлз», кроме Пита Беста, очень высоко ценившего свою внешность и не пожелавшего расстаться с элвис-пресливским чубом, вышли на сцену «Топ Тена» с одинаковыми обезьяньими прическами. Одинаковой была и одежда: кожаные пиджаки, джинсы в обтяжку и дешевые остроносые полуботинки. Но Стюарт не мог себе позволить не быть оригинальным, и отныне он выходил на сцену только в солнцезащитных очках. Эту манеру он слизал у модного актера польского киноандеграунда Збигнева Цибульского.

Когда все это покупали, ботинок нужного Джорджу размера не нашлось, но Джон настоял на том, чтобы обувь была стандартной. Джорджу пришлось надеть ботинки на два размера больше, набив концы ватой. Уже через неделю они загнулись как туфли восточного волшебника, но это только работало на имидж Джорджа – чудака с неземными мыслями.

То, как они теперь выглядели, упрочило их славу «сумасшедших англичан». И молва эта ширилась. Не прошло и месяца, как стало общепризнанным мнение, что «Битлз» – лучшая группа Гамбурга.

Потому-то в мае именно к ним подошел продюсер местной фирмы грамзаписи «Полидор» Берт Кемпферт:

– Нужен аккомпанирующий состав для пластинки Тони Шеридана, – сказал он, в пятнадцатиминутном перерыве, потягивая с «Битлз» пиво.

– Опять аккомпанировать?! – возмутился Джон. – Почему бы вам не записать нас самих?

– Поете вы хреново, – объяснил Берт.

– Да?! – обиделся Джон. – А чего же к нам так народ ломится?

– Всем нравится, как вы кривляетесь, вот они и ломятся. А на пластинке этого не видно.

– Да?! – точно с той же интонацией, что и Джон, воскликнул Стюарт. – Может, вам и как мы играем не нравится?

– Как ты – точно не нравится, – заявил Берт. – Мне у тебя только очки нравятся.

– Ну и все тогда, – окончательно обиделся Стюарт. – Я записываться не буду!

Слишком часто в последнее время ему тыкали его слабой техникой. Действительно, если бы не уговоры Джона и не желание встретиться с Астрид, он бы и в Германию не поехал.

– Пожалуйста, – пожал плечами Берт. – Не хотите, не надо. Мало ли в Гамбурге музыкантов? А я, между прочим, плачу неплохо…

– Хотим-хотим, – вмешался Пол и обернулся к Джону. – Если мы решили прославиться, от таких предложений не отказываются.

– Я записываться не буду, – твердо повторил Стюарт.

Когда они играли в ливерпульской «Каверне», Стюарт, серьезно относившийся к своим успехам в живописи, несколько раз по тем или иным причинам отпрашивался у Джона, и на басе, переставив струны под левую руку, его подменял Пол. Звучали «Битлз» тогда даже лучше.

– Стью, – как бы оправдываясь, обернулся к нему Пол, – если ты не против, я за тебя сыграю?..

Стюарт с деланным равнодушием пожал плечами и посмотрел на Джона. Но тот отвел взгляд. Его гнев уже остыл. А искушение увидеть свое имя на конверте настоящей пластинки, пластинки с большим тиражом, было очень велико.

– По рукам? – спросил Берт и протянул ладонь.

– По рукам, – вздохнул Джон, чувствуя, что совершает маленькое предательство. После рукопожатия он обернулся к Стюарту: