Коллектив авторов - Черта (сборник)

В глазах руководителей Конституционно-демократической партии Винавер выступал представителем российского еврейства. Одновременно он должен был проводить в еврейской общественной среде идеи кадетов. Это вполне отвечало той роли, в которой видел себя и он сам. Винавер совершенно искренне выступал против сионизма, противостоял идее создания в стенах Думы еврейской национальной группы. Вообще, вся позиция партии по еврейскому вопросу во многом формировалась им самим. Думский период был для М.М. Винавера высшей точкой его взлета как общественно-политического деятеля.

Квинтэссенцией этой деятельности, направленной в защиту российского еврейства, стало его выступление на одной из последних сессий Думы, посвященной погрому в Белостоке. Подчеркивая роль властей в деле вдохновения и организации этих кровавых событий, Винавер сказал: «Мы, евреи, являемся народом исключительного долготерпения, мы слишком долго терпели. Мы с ужасом видим, как цвет нашей молодежи, под влиянием этих ужасов ринувшись в бой, гибнет от ударов врагов. Поймите же вы, что есть предел всякому терпению и что никто не вправе требовать, чтобы эта молодежь, которая сама столько испытала, которая знает, что испытывали наши отцы и деды, чтобы эта молодежь смиренно смотрела на это и подставляла дальше свою спину… Мы глубоко убеждены, что не русский народ нам враждебен, а эта клика, которая для своих целей желает восстановить против нас народ. Преступно слепые, они не замечают, что подтачивают не только нас, но здоровое тело огромной массы русского населения, подтачивают весь государственный организм… Нас очень мало, но у нас есть один союзник – это исполненный истинной человечности весь русский народ».

Последовавший вскоре, в июле 1906 года, роспуск Думы стал для Винавера не только общественной, но и личной трагедией. Он вспоминал, как на улицах города «оглядывался, искал на лицах людей, искал на мертвых камнях отражение нашего несчастья. Сонливые пешеходы, сонливые лошади, сонливое солнце. Безлюдие – никакой жизни, никакого признака движения. Кричать хотелось от боли и ужаса…» За участие в подписании воззвания, призывавшего к гражданскому неповиновению, Винавер был осужден, лишен избирательных прав и вместе с другими «подписантами» провел несколько месяцев в тюрьме. Впоследствии он дал оценку своей деятельности в Государственной думе, в том числе и по еврейскому вопросу, в специальных работах: «Кадеты и еврейский вопрос» (СПб.: Тип. Бусселя, 1907) и «Конфликты в первой Думе» (СПб.: Склад В.С. Соловьева и В.Г. Никольской, 1907).

В последнее десятилетие существования Российской империи Винавер продолжал свою общественную и политическую деятельность в двух направлениях: как член ЦК партии кадетов и как один из лидеров еврейского национального движения. Он руководил русско-еврейскими печатными изданиями – журналами «Свобода и Равенство», «Новый Восход» и «Еврейский мир». Максим Моисеевич стоял у истоков многих культурных национальных начинаний: Еврейского историко-этнографического общества, Еврейского художественного общества, Еврейского музыкального общества. Винавер помогал многим представителям еврейской художественной интеллигенции. В частности, он обратил внимание на неизвестного молодого витебского художника Марка Шагала – помог организовать его первую выставку в столице, а затем содействовал в получении денежного пособия для поездки в Париж.

Годы Первой мировой войны ознаменовались в Российской империи новой волной антиеврейских преследований. Винавер самым активным образом действовал в защиту своего народа как в рядах партии кадетов, так и среди еврейских политических движений, объединения которых он добивался. Одной из форм его борьбы стала деятельность «Политического бюро при евреях – депутатах Государственной думы» – объединения еврейских политиков, стремившихся воздействовать на решения правительства по еврейскому вопросу. Как член ЦК партии кадетов Винавер готовил документы для партийных выступлений с осуждением антиеврейских репрессий.

Февральская революция 1917 года и свержение самодержавия были с радостью встречены российским еврейством. Винавер очутился в эпицентре политической борьбы, разворачивавшейся в Петрограде, однако сознательно уклонился от государственной службы, хотя все его ближайшие товарищи по партии энергично работали во Временном правительстве. Опыт событий 1905–1907 годов и последовавшие затем метаморфозы в российской политической жизни привели его к убеждению, что на этапе, когда демократическая власть оказывается лицом к лицу со стихией революции, с огромной массой непросвещенных людей, евреи не должны стремиться во властные структуры. Он призвал российское еврейство всецело поддержать новую власть, но «не идти в нее». В то же время Винавер энергично работал в ЦК партии и оказывал существенное влияние на формирование и политику Временного правительства. На выборах в Учредительное собрание он прошел по списку Конституционно-демократической партии от Петрограда.

Пришедшие к власти в октябре большевики, конечно же, были хорошо осведомлены о подлинной роли Винавера в политической жизни и о его политической позиции. Уже 18 ноября 1917 года он был арестован во время заседания Петроградской городской думы, гласным которой являлся. В спешке и неразберихе первых недель революции после допроса Винавера освободили. Однако было ясно, что новый арест неизбежен, и ему, как одному из лидеров оппозиционной партии, пришлось бежать из большевистской столицы – сначала в Москву, а затем на Украину.

Следуя своим убеждениям, Винавер примкнул к белому движению. При этом, однако, он противостоял тем кадетам, которые в борьбе с большевиками готовы были пойти на сделку с военно-монархическими кругами белого движения и даже на союз с Германией.

Осенью 1918 года Винавер занял пост министра внешних сношений в краевом Крымском правительстве. На его плечи легли трудные переговоры с военным командованием войск Антанты. Но просуществовало это правительство недолго, и в последний момент, перед входом в Крым Красной армии, его членам с семьями пришлось навсегда покинуть Россию.

Прибыв во Францию, Винавер не оставил общественную деятельность и не отказался от своих политических идеалов. В отличие от многих соратников в эмиграции, он доказывал, что с новой Россией надо вступать в диалог, что внешнеполитическая изоляция не тот путь, которым можно добиться возвращения страны к демократическим основам. Винавер продолжал верить в освобождение России, которому посвятил фактически всю жизнь. В 1922 году он писал старому соратнику по партии И.И. Петрункевичу: «Нет, не гибнет Россия, и не погибнет – именно та Россия, которую мы в мечтах носили. Та почва, которая взращивала Вас, Ваших предшественников и Ваших сподвижников – не иссохнет. Это не только мистическая вера, это, так сказать, естественно-исторический факт, неопровержимый до очевидности. Такую Россию кровно полюбили мы, так называемые инородцы, с нею сплелись неразрывно и через нее связали себя неразрывно с русским прошлым, на ней и с нею вместе строим будущее».