Лев Фёдоров - От хлора и фосгена до «Новичка». История советского химического оружия

Как полагает подавляющее большинство людей, включая историков, победа советского народа над фашизмом в Большой войне обошлась без участия химической составляющей. Это абсолютно неверное суждение. Во-первых, химические жертвы у Советской Страны были, и были они гигантские. На многочисленных тыловых бастионах той войны было понапрасну загублено множество советских граждан, готовивших наш советский химический отпор фашистским агрессорам. Все они погибли от собственного — советского — химоружия. Во-вторых, была и другая — неслучившаяся — беда. Дело в том, что к тому неожиданному химическому «подарку», который не захотели, но могли выставить специалисты А. Гитлера на химический фронт в конце войны — табуну и зарину — Красная/Советская армия была абсолютно не готова.

Как уже упоминалось, военные сначала доигрывают ушедшую войну и лишь через многие годы начинают понимать, что готовиться необходимо к более сложной войне будущего. В этом отношении химическая активность советского ВХК не составила исключения — на переход от иприт-люизитных средств химического нападения к более «эффективным» ФОВ потребовалось время.

В послевоенные годы военно-химическое направление как отдельный вид специальной военной деятельности Советской армии развивалось во всех родах войск и видах вооруженных сил — авиации, артиллерии, танковых войсках, на флоте, а в дальнейшем и в ракетных войсках, в том числе в ракетных войсках стратегического назначения.

И всегда в первую очередь речь шла о подготовке к масштабному химическому нападению на «вероятного противника».

После окончания тяжелейшей войны первые решения ВХК по вопросам химоружия касались не столько снижения, сколько определенного упорядочения военно-химической активности. Постановление ГОКО СССР от 2 июля 1945 г. касалось сохранения мобилизационной готовности к производству химоружия. Госплан СССР поначалу было решил, что можно ликвидировать несколько не оправдавших себя производств — дифенилхлорарсина ( IV) на заводе № 756 в Кинешме и треххлористого мышьяка на двух заводах — № 756 и ЧХЗ в Дзержинске. В свою очередь, начальник ГВХУ НКО генерал В. В. Аборенков предложил ликвидировать за ненадобностью производства фосгена ( XIII) на заводе № 91 в Сталинграде, фосгена и дифосгена ( XIV) на заводе № 102 в Чапаевске и иприта Левенштейна на заводе № 91. Остальные производства он предложил поставить на консервацию: производства треххлористого мышьяка на заводах № 102 и № 96 в Дзержинске, производства иприта Зайкова и люизита (XXI) на заводе № 96, производства по снаряжению химических боеприпасов на заводах № 96 (СОВ), № 102 (СОВ) и № 148 (синильная кислота) в Дзержинске [430]. На самом деле вышло по-другому — волею могучего советского ВХК практически все эти производства остались в боевом строю (табл. 27) [431]. А постановление от 6 ноября, изданное уже не ГОКО, а СНК СССР, вновь предлагало промышленности план химического вооружения Советской армии на конец победного 1945 г. [782].

В дальнейшем в стране все вернулось на круги своя. Советские граждане, считавшие, что они победили в тяжелейшей войне, вернулись в свои бараки и коммуналки. Среди прочего, их жизнь была оживлена постановлением ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. о журналах «Звезда» и «Ленинград» — досталось А. А. Ахматовой, М. М. Зощенко и многим другим.

А ВХК занялся привычными своекорыстными делами. Его активность на поприще химического разоружения-вооружения была окрашена двумя событиями. Во-первых, «холодная война», которая формально началась речью У. Черчилля 5 марта 1946 г. в Вестминстерском колледже в Фултоне (США, штат Миссури), позволила сторонам вообще перестать что-либо сокращать. На самом деле речь У. Черчилля не была однонаправленной, а была более многовекторной, чем ее изображала советская корыстная пропаганда (в ней содержалось, в частности, такое: «Мы понимаем, что России необходимо обеспечить безопасность своих западных границ от возможного возобновления германской агрессии. Мы приветствуем ее флаг на морях и крепнущие связи между нашими народами», а также «Я не верю, что Россия хочет войны. Чего она хочет, так это плодов войны и безграничного распространения своей мощи и доктрин»). И закончившийся 1 октября 1946 г. Нюрнбергский процесс уже ничего изменить не мог — он венчал одну эпоху, а события развивались по лекалам новой. Во-вторых, возникла срочная задача создания в СССР ядерного оружия и средств его доставки, что замедлило исполнение планов советского ВХК по химическому перевооружению. И никого не волновало, что на Украине в 1946–1947 гг. начался голод.

Взгляды армии и руководства страны на будущее химоружия в Советском Союзе материализовались в виде плана развития промышленности химического вооружения на IV (первую послевоенную) пятилетку 1946–1950 гг. [432].

В отношении СОВ планы были очень серьезные. В частности, для иприта было предусмотрено осуществить то, что было ясно много лет назад. Цеха по выпуску летнего иприта (XX) (обычного иприта Левенштейна) на заводе № 102 в Чапаевске и по выпуску незамерзающего иприта Зайкова на заводе № 96 в Дзержинске было решено переделать на производство исключительно на основе дихлорида серы, что позволяло обеспечить длительную хранимость иприта. При этом иприт обоих типов было решено выпускать по непрерывной технологии. Цех иприта на заводе № 91 в Сталинграде было решено перевести на выпуск иприта Мейера (на основе трофейного оборудования [428]). Было предусмотрено также организовать выпуск азотистого ипритана основе трофейного оборудования. А вот мощности цехов по выпуску люизита (XXI) в Чапаевске и Дзержинске было решено сохранить на существующем уровне [432].

Были и планы по выпуску НОВ. В связи со снижением интереса армии к фосгену (XIII) было решено сохранить его выпуск только на заводе в Чапаевске и не восстанавливать на заводе в Сталинграде. А вот выпуск синильной кислоты (XV) на заводе № 148 в Дзержинске было решено расширить за счет возведения второй очереди (производство по новому — контактному — методу). Там же было запланировано создание установки по выпуску хлорциана ( XVI) [432].

В отношении раздражающих ОВ на том этапе было решено ограничиться выпуском хлорацетофенона (II) (при этом был назван и завод — № 148) [432].

В отношении строительства мощностей по выпуску табуна (XXII) и зарина (XXIII) (на основе вывезенного из Германии оборудования [428]) в том документе [432] конкретных планов еще не было. И не только потому, что завод № 91, где то оборудование хранилось, не имел энергетических возможностей (Сталинградской ГЭС не было даже в мечтах, и, соответственно, не было нужного количества хлора), но и потому, что не следовало создавать «искусственное сосредоточение в Сталинграде химического комплекса». Поэтому в качестве места для будущей организации производств табуна и зарина на основе трофейного оборудования был назван г. Усть-Каменогорск на Иртыше (мощности: по хлору — 60 тыс. т/год, по табуну — 10 тыс. т/год, по зарину — 6 тыс. т/год, по фтористому водороду — 1,5 тыс. т/год), а в качестве источника энергии — будущая Бухтарминская ГЭС [432]. Эти намерения закончились ничем: то оборудование так и осталось в Сталинграде, а планы по выпуску зарина тоже пришлось исполнять именно этому заводу.