Игорь Рыбаков - Жажда

В ближайшие 10–20 лет продвижение именно в этой сфере кардинально преобразит к лучшему нашу страну. Окидывая взглядом этот временной горизонт, я не вижу причин, которые могли бы нам помешать. И я хочу в этом участвовать: придать процессу динамику и использовать колоссальный опыт, который дала мне моя компания. Это опыт успеха в самых сложных условиях, опыт мощного поступательного роста, который кратко можно выразить очень простой формулой: невозможного не существует, а все возможное – достижимо.

2. Самые важные люди

Когда твоя фамилия Рыбаков, а твои предки четыре века тому назад пришли на Волгу и, судя по фамилии, точно занимались рыбной ловлей, шутки и метафоры на эту тему неизбежны. Что ж, воспользуюсь подачей, чтобы объяснить, в чем я вижу свою задачу. Всем известна мудрость, гласящая, что не надо давать людям рыбу – надо дать им удочку и научить ловить. Так вот: в современном мире этот рецепт больше не работает. Раздав удочки, мы добьемся только одного: все займутся интенсивной рыбной ловлей в доступных им водоемах и очень скоро выловят всю рыбу. Собственно, именно это и происходит в мировой экономике.

Задача, которая стоит сегодня перед передовыми развитыми обществами, заключается в том, чтобы принципиально перестроить всю систему «рыбной ловли», а точнее – создать новые «рыболовные» экосистемы. Понятие экосистема представляется мне наиболее подходящим, потому что в него зашиты одновременно и принцип органичного развития, и осознанная управляемость. Мы нуждаемся не в затыкании брешей путем распределения и перераспределения ресурсов, а в создании как можно большего количества «точек кипения», где свободная деятельность вовлеченных людей дает прирост ресурсов, их умножение. Именно такие экосистемы обладают способностью к самостоятельному расширению и усложнению. А это означает, в свою очередь, что для «большой рыболовной трансформации» нужны бизнес-подходы. Бизнес знает, как умножать и как управлять этим процессом. На протяжении долгого времени управленческую моду задавала военная сфера – не только органы госуправления, но и корпорации ориентировались на военный опыт построения иерархий и управления большими коллективами людей. Но последние 20–30 лет перенос опыта движется в обратном направлении – и государственные, и военные структуры обращают все больше внимания на принципы бизнес-управления.

Весь смысл бизнеса заключается фактически в одном – в эффективности. А его деятельность – в создании эффективных механизмов. Малых, средних, больших, но главное – масштабируемых и хорошо управляемых, где издержки функционирования снижены до минимально возможных. Бизнес – не тупое делание денег, а максимальная конструктивность, продуктивность и эффективность процессов, приносящих деньги. Поэтому и в филантропии нам близок такой подход. Наша цель не в том, чтобы потратить деньги на рыбу или удочки. Мы стремимся, найдя перспективную для социального предпринимательства нишу, организовать работу так, чтобы максимум на пятый год порожденный нами (да, поначалу на деньги фонда) проект имел диверсифицированную систему самообеспечения и вышел на собственную операционную устойчивость. И, как показывает практика, некоторым проектам это удается сделать даже раньше. В этом и состоит принципиальное отличие нашего подхода от классического представления о благотворительности.

Сегодня в России не хватает традиции самопомощи, подкрепленной высокой эмоциональной вовлеченностью.

Требуя от проектов самоокупаемости, современная осознанная филантропия похожа отчасти на бизнес. Но главное, она способствует созданию совокупности экосистем различного масштаба. В такой схеме проекты финансируются, например, выпускниками-донорами, делающими пожертвования организации или сообществу за то, что получили от них ранее. Кроме того, само сообщество или организация выпускают некие продукты или предоставляют услуги, способные обеспечить их существование, даже если создавший их филантроп со временем перестал оказывать финансовую поддержку этому проекту. Суть же осознанной филантропии состоит в том, чтобы достичь некой критической массы проектов, которые будут ценны и организаторам процесса, и участникам. То есть спровоцировать и катализировать возникновение сообществ, члены которых будут учиться помогать сами себе, что неизмеримо ценней помощи со стороны. В конечном итоге, шаг за шагом, благодаря достижению критической массы таких проектов общество в целом научится помогать самому себе, получит столь необходимые ему вкус и привычку к самостоятельности и состоятельности. Именно традиции самопомощи, подкрепленной высокой эмоциональной вовлеченностью, не хватает нам сегодня в России. Возникновения этой традиции мы и хотим добиться.

Если говорить об этом проектным языком, наша цель – создание общественно-деловых экосистем, работа которых ведет не к истощению, но к наращиванию человеческого и социального капитала общества. Сама по себе, без нашего труда и жажды изменений, не сможет возникнуть конструкция, расширяющая и укрепляющая общественные связи, снижающая системные транзакционные издержки и пороги запуска новых проектов, принципиально меняющая уровень связности общества и превалирующие в нем настроения. Эту конструкцию надо строить, и строительство это нуждается в эффективной поддержке. В бизнесе фактором, стимулирующим повышение эффективности, является конкуренция. Но одной лишь конкуренции недостаточно для развития и усложнения системы в целом. Стране, обществу нужно наращивать плотность социальной ткани, формировать культуру доверия и партнерства. Только параллельное развитие этих двух процессов – конкуренции и сотрудничества – способно формировать гармоничное и процветающее общество. Наиболее успешны те, кто умеет сочетать способность жестко конкурировать с высокой готовностью вступать в партнерства. Это касается и отдельных людей, и сообществ, и стран в целом.

Мой принцип звучит просто: «Я так живу».

Я уже упоминал в этой книге исследовательскую программу «Всемирный обзор ценностей». Из материала проведенных исследований следует, что наше общество чрезвычайно реалистично и прагматично – по этому показателю мы находимся на уровне протестантских стран Северной Европы. Однако прагматизм этот направлен на достижение безопасности, сохранение статус-кво. Именно это, а вовсе не приверженность традиционным ценностям, как могло бы показаться, делает наше общество недостаточно динамичным. У нас не ценятся в той мере, в какой следовало бы, самореализация, самовыражение, успех. Точнее, они сильно проигрывают стремлению к безопасности и стабильности. И я хочу вовлечь людей, разделяющих ценности самоутверждения и самореализации, в совместную работу. Я не намерен просто рекламировать успех – мне представляется более выигрышной стратегией действовать самому. Мой принцип звучит просто: «Я так живу».