Петр Балаев - Л.П. Берия и ЦК. Два заговора и «рыцарь» Сталина

Я еще могу понять, почему так долго не собирался съезд партии. Созыв съезда требовал колоссальной подготовительной работы, для которой элементарно у высшего руководства не было времени. Как только более-менее разобрались с послевоенными проблемами, так его и созвали, на нем и приняли директивы по очередному пятилетнему плану, изменения в Устав и решение приступить к разработке программы строительства коммунизма.

Но пленум – это мероприятие небольших масштабов. Обзвонить членов ЦК и назначить им дату прибытия в Москву, подготовить элементарную повестку… Ведь вопросы для повесток пленума были, они и рассматривались. Но решения принимались путем обзвона и опроса, как я писал уже, а не рассмотрением на самом пленуме.

Может быть, Иосиф Виссарионович питал к региональным секретарям такую сильную личную неприязнь, что один вид этих однопартийцев вызывал у него сильную изжогу, поэтому Сталин даже раз в полгода их видеть перед собой не желал?

А может, он боялся их собирать вместе в одном зале, опасаясь, что эта банда уже способна сформировать альтернативную повестку для пленума и напринимать собственных решений?

Вот что-то мне кажется, что именно боялся. Это не трусость, кстати. Это боязнь того, что ты не сможешь контролировать ситуацию, поэтому не допускаешь возникновение самой ситуации. Вот Сталин и боялся, что он на пленуме не сможет контролировать ситуацию, поэтому и не допускал самой ситуации – самого пленума. Тянул сколько мог.

После XIX съезда тянуть уже не мог. После съезда пленум нужно было в обязательном порядке собирать, потому что только на нем можно было выбрать политбюро (президиум). Без президиума невозможно было оформлять решения текущих важных вопросов.

Мы уже в курсе проблем со стенографистками, поэтому неизвестно, что же в действительности на пленуме происходило.

Но есть один момент, который об этом пленуме мы знаем точно. Момент очень странный: избрание президиума ЦК КПСС в составе 25 человек. Якобы это было предложением Сталина. Такое впечатление, что на Сталина нашло временное затмение рассудка, он решил постоянный рабочий орган сделать нерабочим. Двадцать пять человек, да еще загруженных работой на других должностях – их даже на совещание в одно и то же время собрать сложно. И тогда Сталин одумался и придумал неуставной орган – оргбюро президиума ЦК КПСС. В составе девять человек. Фактически под видом оргбюро было воссоздано прежнее политбюро.

А зачем тогда понадобились все эти трюки с президиумом? Хрущев объяснил, что это была инициатива Иосифа Виссарионовича, он таким образом вводил в высший этаж партийной власти своих молодых опричников.

Мы уже знаем, насколько можно доверять словам Никиты Сергеевича. Брехло такое, что если мы будем подозревать ровно обратное тому, что он писал и говорил, то как раз в яблочко угадаем.

Тогда и получится, что на пленуме не Сталин, а его противники стали требовать расширить президиум (политбюро), чтобы протолкнуть в него противников старой гвардии. А Сталин потом уломал пленум на выборы оргбюро, в которое включил своих сторонников. Только Молотова не удалось протащить. Или с Молотовым ситуация была несколько иная. Но – чуть позже об этом. Получился компромисс.

Потом – изменения в секретариате. Там вообще из старых, еще довоенных секретарей остались только Сталин и Маленков. Зато попал в секретариат постоянно конфликтовавший с Маленковым Аристов, попали туда «регионалы» Брежнев, Игнатов, Пономаренко. Получился интересный состав. За исключением Маленкова, все в будущем оказались антисталинистами.

Вот есть у меня подозрение, что стенографистки скрупулезно и точно зафиксировали все происходившее на том пленуме. Только стенограмма получилась такой, что решили советским людям ее не показывать.

Дальше я буду излагать свою версию. И я буду исходить из того, что Иосиф Виссарионович был действительно таким, каким и должен быть глава партии и государства, – здравомыслящим человеком.

После того как Иосиф Виссарионович в 1948 году узнал из письма Лидии Тимашук о «лечении» А.А. Жданова, ему стало ясно, что под прикрытием МГБ эскулапы нагло убивали советских и партийных деятелей. Сталин понял, что угроза и его жизни – дело очень даже реальное.

Юрий Мухин обратил внимание, что письмо Тимашук попало к Сталину в 1948 году, но он придрался к резолюции «в архив» и сделал вывод, что Сталин не поверил в эту информацию.

Мы же считаем Иосифа Виссарионовича здравомыслящим человеком, поэтому ерунду придумывать не станем. Письмо Лидии Феодосьевны слишком красноречиво свидетельствовало о совершенном преступлении. Почему сразу не началось расследование этого дела? Именно потому, что Сталин с головой дружил. Как только это расследование началось бы, так сразу тот, кто вертел врачами, отдал бы им приказ Сталина ликвидировать. При первом же удобном случае. Надеюсь, это понятно? Организатор из опасения, что расследование может вывести на него, стал бы устранять того, кто для него представлял наибольшую опасность. Сталина.

Мог ли Иосиф Виссарионович предпринять хоть какие-то шаги, чтобы гарантировать в полной мере собственную безопасность? Нет. Полную гарантию давал только полный отказ от врачебной помощи. Но для 70-летнего человека, страдающего атеросклерозом и ишемической болезнью сердца (попросите любого врача посмотреть на послевоенную кинохронику с вождем. Там этот диагноз светится, как солнце в Сочи), отказ от врачебной помощи – смерть еще более верная, чем от рук врачей. А кто из врачей мог его ликвидировать – неизвестно. Неизвестно, был ли список засветившихся в «лечении» Щербакова и Жданова исчерпывающим. Менять их на новых – тоже большого смысла не было. Новых могли обработать не хуже, чем старых.

И Сталин сделал вид, что не понял информации в письме Тимашук. Именно это давало ему хоть какую-то гарантию безопасности. Почему? Да потому, что организатору убийств руками врачей пока смерть Сталина была не нужна, если Сталин не представлял пока для него непосредственной угрозы, не только не нужна, но еще и опасна. В 1948 году расклад сил в секретариате ЦК и политбюро был таким, что после смерти Иосифа Виссарионовича власть оставалась у его команды, которая немедленно начала бы расследование убийства.

Меры предосторожности Иосиф Виссарионович, конечно, предпринял. Сократил нагрузку для себя, насколько мог. Сократил себе «медицинское обслуживание», тоже насколько мог. Вот откуда и вылезли потом все сплетни о его игнорировании медицины.

После ареста Абакумова, можно предполагать, выяснилось, что не он один руководит убийцами-эскулапами. Во главе МГБ поставили нового для системы человека – Семена Денисовича Игнатьева, который такими мемуаристами, как Судоплатов, охарактеризован полным придурком. Тогда уж придурком был и сам Сталин, принявший такое кадровое решение. Но это оставим для историков-фантазеров.