Владимир Куницын - Память

Эту скрипку отец взял после военного училища на фронт. Она погибла в 1943 году. А в 44-м ординарец принес ему трофейную. На ней поиграть отцу не довелось. При наступлении на Дуклинском перевале, в кровавых карпатских боях, немецкий снайпер разрывной пулей вырвал из правой руки отца почти десять сантиметров кости...

Да, отец часто говорил нам, что каждый день вспоминает своего отца. Трудно в это как-то верилось. Это при сумасшедшей его занятости? Он же преподавал и в Гнесинке, и в Литинституте одновременно, и писал, писал свои книги, статьи. Но теперь, когда отца уже нет более двадцати лет, а я почти каждый день вспоминаю о нем, — я задним числом верю ему. Да, это возможно, если любишь всем сердцем и до сих пор нуждаешься в отце как он, как я...

Самурай

Ночью упал с лошади. Куда скакал, не помню. Но по блестящей, кремнистой дороге, через туман. Обрыв пугал близостью. И вот вдруг стала ослабевать подпруга, седло поехало влево, в сторону обрыва. Вместе с седлом и я...

Очнулся на полу в сарае, у перекошенного мучительной гримасой дивана. Его старые челюсти-половинки раздвинулись, показывали беззубый рот. Вставать не хотелось — в квадрат слухового окна внимательно смотрел месяц. Ушел. Заглянула ночная звезда. Поколола зрачки алмазной иглой. Ушла. Подкрался запах лысых шин. Запах с запоздалой обидой рассказывал, сколько они, шины, пережили горя на дорогах. Я понял и сочувствовал. Это же были мои шины! Я знал, сколько они страдали при жизни. Знал все их грыжи, порезы, проколы, они сообщали мне о каждом ударе о яму...

Зачем я лег в сарае? Что за каприз?

Ах да! В порыве нечаянного альтруизма уступил кровать гостю!

Сарай у меня страшный, как старик хиппи. Давно он изверился в молодых соблазнах кафкианства и экзистенциализма, разогнал лукавых фантомов. Знает откуда-то, что не буду я поднимать домкратом его правый бок, по-плебейски передразнивающий Пизанскую башню. Этим пизанским боком сарай депрессивно уткнулся через забор в бедро молодой бани на соседнем участке. Припоминать соблазны юности.

И все же был он, как оказалось, самураем — без свидетелей и прессы, молча совершил харакири и теперь, никуда не торопясь, аккуратно вываливает из криво проткрывшихся дверей свои сарайные «внутренние органы».

Куда же я скакал по кремнистой дороге в ночи, в горах, по-над обрывом? И развивалась ли красиво бурка за моей спиной, пока я не сорвался? Никто не знает и... не скажет.

Пять ступеней к Сакартвело

Первая

После возвращения из Тбилиси чувствую себя мышью, которой подкатили с неба сыр, большой, как футбольный мяч, и бегает она вокруг него, не знает, с какого бока откусить кусочек!

Это первая поездка в Грузию. Пять незабываемых дней открытий и благодати. Ощущение, что давняя мечта сбылась, а предчувствия оправдались.

Когда-то, в конце 70-х, я работал во Всесоюзном институте теории и истории кино. То был рай, а не институт! Рай посреди «развитого социализма», потому что нигде больше советские люди в рабочее время не смотрели столько западного, и в целом мирового кино, как в нашем институтском подвале с зальчиком на пятьдесят мест! Однажды там состоялся просмотр фильма «Каспар». Датский ли, немецкий фильм, сейчас не помню, но это была удивительная киноверсия реального события, произошедшего в средневековой Европе. История про загадочного человека, обнаруженного на главной площади городка жителями. Он не помнил о себе абсолютно ничего! И никто не знал его не только в этом городке, но и во всей округе.

Фильм о том, как молодой мужчина, которого горожане назвали Каспаром, постепенно начинает осознавать себя с чистого листа — человеком, личностью, частью социума. Тонкая и глубокая история о таинстве становления души и сознания не в ребенке, а уже в физически зрелом гомо сапиенсе.

И было в фильме отдельное маленькое чудо — сны Каспара! Поскольку этот человек был лишен всяческой памяти о своей прошлой жизни, сны его выглядели как необычайные вспышки таинственных озарений! Откуда приходили эти сны и что они значили?

А снился Каспару — Кавказ! Вернее даже, Кавказ в виде как бы сочиненной детским воображением географической карты. На этой поразительной карте были нарисованы горы, реки, долины, фигурки людей и животных, летящие в небе птицы. И очень большими буквами через всю эту сказочную карту по-детски же было выведено слово — КАВКАЗ.

Зачем я вспомнил этот фильм? Наверное, потому, что после поездки в Грузию эта земля стала являться мне во снах, как и тому очарованному таинственными видениями Каспару, почему-то сохранившему единственное воспоминание за всю предыдущую жизнь о тех же долинах и горах, которые впервые увидел теперь и я.

Но я увидел их наяву! И еще из окна самолета, откуда Грузия представала тоже как бы на карте — с уменьшенными горами, ущельями, быстрыми змейками серебрящихся рек, разбегающимися домиками по долинам и склонам, прихотливой геометрией расчерченных виноградников и белыми стаями облаков, летящих через голубые небеса, чтобы поймать в свои скользящие по земле тени людей и животных, и птиц, которые летят ниже самих облаков...

Я, конечно, не Монтескье с его географическим детерминизмом, но все же форма гор той или иной страны, по-моему, влияет и на национальный характер, и на культуру. Говорю это, вспоминая, как загипнотизировали горы Китая, увиденные тоже из окна самолета. Там, далеко внизу, чудился великий дракон, спрятавшийся в океане густого тумана. Его зубчатая спина время от времени выныривала, и казалось, что дракон не лежит в облаках, а бежит, величественно и грозно демонстрируя свои сочлененные остроконечные вершины, самодостаточный, мощный, не нуждающийся даже в самом солнце.

Грузины любят говорить, что, когда Бог раздавал земли разным народам, Грузию придержал для себя. Теперь я готов им верить.

После того как сам побывал в Алазанской долине, в городках Кахетии, в Бодбе, Сигнахи, Цинандали, Телави... и, конечно, у древних стен Джвари, откуда с высоты птичьего полета открывается божественный вид на долину, где встречаются воды Арагви и Куры и горящие в солнечных лучах реки походят на линию судьбы, пересекающую древнюю ладонь Грузии...

Вторая

Все же только здесь, находясь в Грузии, осознаешь по-настоящему, что эта земля приняла христианство на шесть с половиной веков раньше, чем мы, Русь. Об этом говорят древние камни церквей и сам облик этих церквей, аскетичный, сдержанный и — единообразный. Все храмы Грузии — из тех, что мне довелось увидеть, — похожи, как братья и сестры. Не потому ли, что возводившие их строго придерживались древнего канона? Чего никак не скажешь о наших церквях, переживших, например, мощное влияние и барокко, и классицизма. В Москве есть храм святых Петра и Павла, построенный по чертежам самого Петра I, с явным, к слову сказать, «светским» отпечатком.