Андреас Шлипер - Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим

Будет понятно, что я в любом случае хотел бы остаться безызвестным, ибо все это дело было мне чрезвычайно неприятно. Возможно, ничего больше не следовало бы говорить, но я пришел к убеждению, что я остался должен себе самому и своей собственной чести, поэтому обязан кое-что объяснить, хотя и дальше предпочел бы скрываться в безвестности. Прежде всего, я должен подчеркнуть, что не несу никакой ответственности за тексты и содержащиеся в них мнения и оценки. Несмотря на это, я не называю своего имени, чтобы ни при каких обстоятельствах не быть вовлеченным в любые юридические осложнения, поскольку в этом я меньше всего заинтересован после всего того, что мне пришлось испытать в течение последних недель и месяцев.

Годы, которые мне отпущены, я хочу провести спокойно. Что случится потом, мы увидим, ибо об этом я думаю исключительно редко, хотя мне не удается отмахнуться от этих мыслей ночами, особенно когда на небе всходит полная луна. Но это исключение, и со временем я понял, как следует с этим бороться. Мне удается поддерживать шаткое, с трудом достигнутое равновесие, и я стараюсь избегать всего того, что может каким-либо образом его нарушить. Я больше не желаю и вовсе не хочу иметь с этим дела. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, и радуюсь каждому дню и каждой ночи настолько, насколько мне это удается.

Поэтому о содержании текстов я пока не хочу высказываться; я принял их в том виде, в каком они были мне представлены, разве что попытался выстроить их в хронологической последовательности, что тоже вызывало дискуссии с Б. Кемпфером, который имел на этот счет свои собственные, весьма специфические представления о времени и ходе событий. В конечном итоге мне это удалось. В остальных случаях я не вмешивался даже тогда, когда сами истории, и прежде всего их оценка, представлялись мне в высшей степени подозрительными и не подпадавшими, по моему мнению и согласно моему опыту, под столь разнообразные и не слишком строгие категории литературы. И об этом я тоже пытался говорить с Б. Кемпфером, но здесь все мои попытки не принесли результата, а, памятуя о штрафных санкциях, я не хотел показать себя излишне упрямым.

Так что мое воздействие на тексты Б. Кемпфера можно в конце концов назвать скорее ограниченным. Но я не хочу больше жаловаться, поскольку я снял с себя ответственность самое позднее в тот момент, когда Б. Кемпфер узаконил это, не предоставив мне для ознакомления перед печатью окончательный вариант текста, почему он этого не сделал, меня не касается, ведь это его произведение.

Для меня тем самым завершилась вся эта история, я выполнил свою часть договора и проделал свою работу. Все, чего я теперь жду, так это письма или сообщения от Б. Кемпфера, где он подтвердил бы мне письменно, что у него нет ко мне претензий, с тем чтобы я наконец мог дальше жить спокойно. Правда, меня уже с некоторых пор не посещает зубная боль, и я опять получаю заказы от различных издательств, с помощью чего могу поддерживать свое существования на более чем среднем уровне, а моя новая квартира оказалась значительно приятней и спокойней, чем та хибара, в которой я жил раньше. Обещанный Б. Кемпфером гонорар был перечислен на мой текущий счет своевременно и в полном объеме, так что у меня действительно нет причин жаловаться.

Но, возможно, я чересчур педантичен в подобных делах, и поэтому настаиваю на письменном документе, который вернул бы мне свободу. Однако все попытки разыскать Б. Кемпфера при помощи его электронной почты, предпринятые мной до сих пор, не увенчались успехом, мои сообщения растворялись без следа и без ответа. Я мог бы все это оставить так, как есть, если бы не легкий запах сигары, который ощущается иногда по утрам в моем кабинете, но я в таких случаях открываю пошире окно.

Представим себе, что наступил всех дней Последний день, тот день, когда настанет Страшный Суд со звоном бубенцов, битьем в литавры и трубным гласом, чтобы каждого судить по делам его, тогда каждый должен будет дать ответ на 15 вопросов, и именно на них, и именно потому, что собственно «15» и есть единственное и истинно священное число, ведь число «7» олицетворяет зло, как 7 смертных грехов, каковыми являются высокомерие и скупость, прежде всего, сладострастие и зависть, и чревоугодие, и, наконец, гнев и леность — но, стоп! Разве неизвестны «Семь самураев» [1] Семь самураев — герои фильма Акира Куросава снятого в 1954 г., римейк которого создал в 1960 г. Джон Стерджес под названием «Великолепная семерка». В фильме Куросава действие заключается в том, что группа из семи самураев защищает деревню от разграбления бандитами. Этим фильмом Куросава оживил не только интерес к традиционному жанру «дзидай гэки» в Японии, но и повлиял на стиль вестернов в США и Европе (Серджио Леоне). В японских самурайских фильмах часто идет речь о конфликте между требованиями общественных норм и индивидуальным взглядом на справедливость, т. е. речь не идет о борьбе Добра и Зла по абсолютным критериям, а о различном восприятии и определении. Герой может потерпеть поражение, в конце концов, поскольку ему в противном случае придется нарушить моральные правила, что после свершения поступка часто наказывается смертью. , которых сначала назвали «Shichinin no samurai» и лишь потом «The Magnificent Seven» («Великолепная семерка»), что не является неправильным, а семеро самураев были вполне хороши, не так ли, правда, в абсолютно другой культуре, а вот есть еще семь гномов, они тоже были хороши, или нет? Однако уж очень маленькие, иначе они не были бы гномами, а были бы чем-то другим, и поэтому они нас тоже ничему не учат, ибо чему может Большое научиться у Маленького, и, наконец, какое нам дело до гномов, мы же не карлики и не хотим ими быть, даже если мы все и начинали с самого малого.

Как бы то ни было: Семерка, вне всяких сомнений, есть Грех, Зло, Хворь, а седьмой сын становится оборотнем [2] Представление о том, что седьмой сын становится оборотнем, происходит от традиций европейских народных поверий. В блюзе «Hoochie‑Coochie Man» волшебная сила протагониста (актера-солиста, зачинщика, предводителя. — Прим. пер. ) и, прежде всего, его успех у женщин, объясняется тем, что он родился седьмого числа седьмого месяца и что тогда уже семь ведьм предсказали его предназначение. и воет по ночам, когда полная луна сияет на небе. Семерка указывает нам на инфернальное, на священную Седмицу (Hebdomas), олицетворяющую, семь планет, которые когда-то были архонтами [3] В гностицизме, религиозном течении в Восточном Средиземноморье около Рождества Христова, архонты выступают творцами и властителями мира, которые, в отличие от первоначального, к сожалению, потаенного Доброго Бога, имеют нечестные намерения, что объясняется, как записано, их нечистым происхождением. Поскольку реальный мир по представлению гностиков, изначально скверен и полон страданий, они причисляют к архонтам и иудейского бога-творца Яхве, так что некоторые употребляемые в Ветхом Завете имена, в частности Саваоф, используются для обозначения архонтов. , верховными предводителями демонов, создавшими прежде всего мир и Зло в нем. Причина, по какой им вполне справедливо приписывали и высокомерие, и жестокость, и много чего другого, о чем мы здесь умолчим, превышает силу воображения современного человека. Однако мы назовем их имена, это были Ялдаваоф (Jaldabaoth) и Яо (Ja) с ликом змея о семи головах, Саваоф (Sabaoth) с лицом сияющего пламени, и Астафай (Astaphaios) — гиена, Адонай (Adonaios) — дракон, и Эолай (Ailoaios) — осел, и не забыть назвать Орая (Oraios) — бога Луны, ибо и он был детищем Софии Предначальной (Pistis Sophia), которая верила в мудрость и о которой говорят, что она выносила и родила Ялдаваофа с мордой льва, которого, впрочем, называют также Саклас (Saclas), что означает «блаженный». Причем ни с кем в своем сладострастии не имела она связи, что, бесспорно, было делом великим, но к тому же и великой дерзостью, с которой в мир могло одновременно проникнуть Зло, избежать этого возможно было только, если бы она покорилась своей судьбе и зачала от Доброго Бога, чтобы породить Космос, который мог бы стать таким же добрым, как отец, и столь же мудрым, как его мать. Разве Семь (от этого «сеять», так как «sieben» по-немецки имеет омоним «просеивать». — Прим. пер. ) не означает также, что мелкий помол отделяют от крупного путем старательного просеивания, что выбор и отбор в избранные производят по строгим критериям, а что свершилось в момент творения, как не отбор: недостойное осталось вне творения. И разве не повторится это в Судный день, чтобы избранными стали праведные и ангелы подняли их на руки, и одеты они были бы в одежды вечной жизни?