Ярослав Соколов - Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

Честно сказать, я не часто вспоминаю вслух тот период своей службы, рассказывать о том, что пришлось пережить и увидеть тогда в Чечне, бывает очень тяжело. Так что дверь в этот личный архив памяти я стараюсь держать закрытой. Но коль скоро зашла речь о метафизике, один эпизод всё же раскрою. Поступает на рассвете очередная партия раненых – ночью боевики атаковали нашу часть. Приносят одного пацана, очень тяжёлого: проникающее ранение в грудь, из горла кровь хлещет, задыхается, скорее всего, задето лёгкое. Мы с коллегой приступили к операции.

Интубировали через трахею, дали наркоз, вскрыли грудную клетку, работаем. В какой-то момент у парня останавливается сердце, и я начинаю делать открытый массаж сердца, прямой – то есть беру сердце в свою руку и начинаю его сжимать-отпускать, сжимать-отпускать. И вот я стою и держу в руках сердце человека, а в голове вертится навязчивая мысль: «Вот я сжимаю сердце – он живёт, я остановлюсь – и он умер».

Никогда ещё я не чувствовал так остро ту самую ответственность за чужую жизнь, о которой мы всё время говорим. Сейчас это были не просто слова, незримая и прямая связь – я в самом буквальном смысле держал в своей руке жизнь человека. Не могу сказать, сколько продолжался этот миг в реальном времени, я будто находился в состоянии глубокого транса, где время не существует. Я ощущал неразрывную связь с этим мальчишкой, словно мы были звеньями одной электрической цепи или единым организмом: я чувствовал движение его крови, ритм которого совпадал с пульсацией моего собственного сердца – неудивительно, ведь я был его источником, его создателем; а в какой-то момент меня пронзила мысль, что наше влияние друг на друга взаимное, а связь – двусторонняя, и если его сердце остановится – моё остановится тоже… В общем, словами очень трудно передать всю гамму ощущений, которые я испытал в тот момент…

Наконец мы смогли запустить сердце раненного бойца и продолжить заниматься лёгким. Дальше всё прошло штатно, и на следующий день его вместе с другими ребятами отправили на «большую землю». В последующие годы мне не раз приходилось делать пациенту открытый массаж сердца, но подобный «транс», к счастью, больше не повторялся. Наверное, я просто научился лучше управлять своими эмоциями во время операций. Однако, признаюсь, и по сей день отчётливо помню то состояние и свои ощущения, и они дают многое для осмысления. Почему говорю: «к счастью»? Ну, как сказать, всё ведь хорошо в меру, а то, если бы в систему вошло – так ведь и до комплекса бога недалеко, а оттуда и до психушки. Хотя, с другой стороны, какие у Бога могут быть комплексы…»

Врачи «скорой помощи» – те, кто первыми сталкиваются с чрезвычайными ситуациями, внезапными кризисами, неожиданными приступами, резкими обострениями заболеваний, – часто становятся для человека единственной надеждой на спасение. Можно сказать, это медицинский спецназ.

И здесь, как на передовой, люди проявляются достаточно быстро – кто-то ломается, кто-то выгорает, увольняется. Иные же находят силы для борьбы и тот особый душевный отклик, который однажды и заставил их выбрать профессию медика.

«Случай этот произошёл давно, мне тогда только исполнилось четырнадцать, – вспоминает врач «скорой помощи» Алексей Осипов. – Было солнечное воскресное утро ранней осени. Сквозь полудрёму я слышал голоса – в прихожей прощались вчерашние гости, приехавшие из другого города и остановившиеся у нас на ночь. Затем вновь наступила тишина, и я уже почти погрузился в прерванный сон, нежась в тёплой постели.

Вдруг из соседней комнаты донеслись странные хрипящие звуки и сдавленный вскрик мамы. Меня толчком выбросило из кровати – не знаю откуда, но внутри себя я уже знал, что случилось. Распахнув дверь, я увидел на кровати тело отца, распростёртое на спине, глаза его были закрыты, он хрипел. Мама, бледная, с дрожащими руками, суетилась вокруг него.

В голове возник сюжет из телепрограммы «Здоровье» о непрямом массаже сердца. Именно его я сразу же постарался сделать. Помню, действовал достаточно чётко, но так, словно всё происходило не со мной, и эти осмысленные действия проделывал совершенно другой человек.

Это не помогло, мама отправила меня вызвать «скорую помощь». Поскольку наша многоэтажка была ведомственной, от железной дороги, то телефоны там были не общегородские, а внутренние, выходившие в обычную телефонную сеть через добавочный номер. И даже такие телефоны были установлены далеко не у всех жильцов. На нашей лестничной площадке телефон оказался лишь в одной из квартир. Сбивчиво объяснив ситуацию соседям, я принялся спешно набирать «03».

На том конце провода скучающая девушка вяло выспрашивала возраст, место работы, сопутствующие заболевания и тому подобное. Когда я попытался объяснить, что вызов экстренный – у человека случился сердечный приступ и он умирает, – она положила трубку. На вызов больше не отвечали. Заскочив в квартиру за монетами, я бросился на улицу к ближайшему телефону-автомату. До сих пор помню, как я тогда бежал в незашнурованных ботинках по гулкому, пустынному утреннему двору.

На этот раз мне повезло, мой вызов приняли, сказав, что «скорая» в ближайшее время подъедет, и я побежал встречать бригаду медиков у подъезда. Время тянулось, казалось, ожиданию не будет конца. Наконец, сверкая синими огоньками, неспешно подкатила машина «скорой помощи». С того момента, как я сделал вызов, прошло три четверти часа, футбольный тайм! Город был небольшой, о пробках тогда ещё не знали, и за это время можно было проехать его вдоль и поперек!

Лифт не работал, пошли по лестнице. Врач и парочка медсестричек особенно не торопились, то и дело останавливались и весело обсуждали свои личные дела. У них было отличное настроение, а до меня и моей беды им не было никакого дела. Я забегал на один-два пролёта вперёд и возвращался к ним, пытаясь их поторопить, но они словно не замечали меня. Когда мы, наконец, вошли в квартиру, там плакала мать. Отец был накрыт простынёй. Мама взглянула тогда на меня и сказала: «Нет у тебя больше отца, Алёша». В этот день кончилось моё детство.

НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМ,

БЕЗРАЗЛИЧИЕ К ЧУЖОМУ ГОРЮ

И НЕЖЕЛАНИЕ ПОМОЧЬ МОГУТ СТОИТЬ ПАЦИЕНТУ ЖИЗНИ.