Лев Троцкий - Военная доктрина или мнимо-военное доктринерство

Разумеется, события расположились не в той исторической последовательности, которая лишь примерно, для иллюстрации мысли, намечалась в этих строках 16 лет тому назад. Но основной ход развития подтвердил и подтверждает прогноз о том, что эпоха пролетарской революции неизбежно станет эпохой революционных войн, и что завоевание власти молодым русским пролетариатом неизбежно толкнет его на поле войны с силами мировой реакции. Таким образом, уже полтора десятилетия тому назад нам было в основном ясно — какую・ и для каких задач армию≫ мы должны будем готовить.

Итак, на счет революционной наступательной войны для нас принципиального вопроса не существует. Но по отношению к этой ≪доктрине≫ пролетарское государство должно сказать то же, что сказал по отношению к революционному наступлению рабочих масс в буржуазном государстве (доктрина оффензивы) последний международный конгресс: только предатель может отрицать наступление; только простак может сводить к нему всю стратегию.

К сожалению, среди наших новоявленных доктринеров есть немало таких простаков наступления, которые под флагом военной доктрины пытаются внести в наш военный оборот те самые однобокие ≪левые≫ тенденции, которые ко времени III Конгресса Коминтерна получили свое завершение в виде теории оффензивы: так как (!) у нас революционная эпоха, то (!) коммунистическая партия должна вести политику оффензивы. Перевод ≪левизны≫ на язык военной доктрины означает возведение ошибки в степень. Сохраняя принципиальную основу непримиримой классовой борьбы, марксистская тактика в то же время отличается чрезвычайной гибкостью, подвижностью или, говоря военный языком, маневренностью. Этой принципиальной выдержанности при гибкости методов и форм противостоит жесткий методизм, который из участия или неучастия в парламентской работе, из признания или отрицания соглашения с некомунистическими партиями и организациями делает абсолютный метод, будто бы пригодный для всех и всяких обстоятельств.

Самое слово ≪методизм≫ чаще всего применяется в военно-стратегической литературе. Стремление возвести в устойчивую систему известную комбинацию действий, отвечающую определенным условиям, характеризует эпигонов, посредственных полководцев и рутинеров. Так как люди воюют не всегда, а с большими перерывами, то давление методов и приемов последней войны на сознание военных деятелей эпохи мира представляет обычное явление. Методизм ярче всего проявляется поэтому в военной области. Несомненно, что ошибочные тенденции методизма находят свое выражение в потугах построения доктрины ≪наступательной революционной войны≫.

В эту доктрину входят два элемента: международно-политический и оперативно-стратегический, ибо речь идет, во-первых, о том, чтобы на языке войны развить наступательную международную политику с целью ускорения революционной развязки, и, во-вторых, о том, чтобы усвоить самой стратегии Красной Армии наступательный характер. Эти два вопроса, хотя и связанные в известных отношениях, нужно, однако, расчленить.

Что мы не отказываемся от революционных войн, об этом свидетельствуют не только статьи и резолюции, но и крупные исторические факты. После того, как польская буржуазия навязала нам (весной 1920 г.) оборонительную войну, мы сделали попытку развить нашу оборону в революционное наступление. Правда, оно не увенчалось успехом. Но именно отсюда вытекает немаловажный дополнительный вывод: революционная война, неоспоримое орудие нашей политики при известных условиях, может — при других условиях — дать результат, противоположный тому, на какой она была рассчитана.

В период Брест-Литовска, нам пришлось впервые применять в широком масштабе, политико-стратегическое отступление. Тогда многим казалось, что оно будет для нас гибельным. Но прошло всего несколько месяцев, как обнаружилось, что время хорошо поработало за нас. В феврале 1918 года уже подкопанный германский милитаризм был, однако, еще достаточно силен, чтобы раздавить нас с нашими ничтожными в то время военными силами. В ноябре он уже рассыпался в прах. Наше брестское международно-политическое отступление было нашим спасением.

После Бреста нам пришлось вести непрерывную войну с белыми армиями и иностранными оккупационными отрядами. Эта малая война была и оборонительной и наступательной как в политическом, так и в военном отношении. В целом, однако, наша государственная международная политика за этот период была преимущественно политикой обороны и отступления (отказ от советизации прибалтийских государств, неоднократные предложения нами мирных переговоров, при нашей готовности идти на самые крупные уступки, ≪новая≫ экономическая политика, признание долгов и пр ). Мы проявляли, в частности, величайшую уступчивость по отношению к Польше, предлагая ей условия более выгодные, чем те, какие были намечены для нее странами Антанты. Усилия наши не увенчались успехом. Пилсудский напал на нас. Война получила явно оборонительный характер с нашей стороны. Этот факт в чрезвычайной степени содействовал сплочению общественного мнения не только рабочих и крестьян, но и многочисленных буржуазно-интеллигентских элементов. Успешная оборона естественно развернулась в победоносное наступление. Мы, однако, переоценили революционность внутреннего положения Польши в тот период. Эта переоценка нашла свое выражение в чрезвычайной, т.е. несоразмерной с ресурсами, наступательности нашей операции. Мы шли вперед слишком налегке, и результат известен; мы были отброшены.

Почти одновременно с этим могучая революционная волна в Италии разбилась не столько о сопротивление буржуазии, сколько о предательскую пассивность руководящих рабочих организаций. Неудача нашего августовского похода на Варшаву и разгром сентябрьского движения в Италии изменили соотношение сил в пользу буржуазии во всей Европе. В политическом положении буржуазии проявляется с этого времени больше устойчивости, в ее поведении — больше уверенности. Попытка Германской Коммунистической Партии искусственной генеральной оффензивой ускорить развязку не дала и не могла дать желаемого результата. Революционное движение обнаружило более медленный темп, чем мы ожидали в 18 — 19 гг. Социальная почва остается, однако, минированной. Торгово-промышленный кризис принимает чудовищные размеры. Резкие переломы политического развития, в форме революционных взрывов, вполне возможны в самом недалеком будущем. Но, в общем, развитие получило более затяжной характер. Третий Конгресс Интернационала призвал коммунистические партии к тщательной и упорной подготовке. Во многих странах коммунистам пришлось проделать значительные стратегические отступления, отказавшись от непосредственного разрешения тех боевых задач, которыми они задавались недавно. Инициатива наступления временно перешла в руки буржуазии. Работа коммунистических партий имеет сейчас по преимуществу оборонительный и организационно- подготовительный характер. Наша революционная оборона остается, как всегда, эластичной и упругой, то-есть способной при соответственной перемене условий превратиться в контр-наступление, которое, в свою очередь, может завершиться решающей битвой.