Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

В своем заключительном слове Гапонов пытался представить себя жертвой обстоятельств и честно ошибавшимся коммунистом и чекистом, который почти не нарушал законность, а напротив, массово прекращал необоснованные дела. Он не рискнул сослаться на санкции ЦК ВКП(б) бить арестованных, но твердо защищал внутрикамерных агентов-«наседок» и принципы агентурной работы: «Все о чем товарищи говорили точно. Обстановка была такова, но нужно разобраться в чем виноват я. В наследство я получил 900 дел и врагов и честных людей. Я виноват в том, что не так быстро разобрался в этих делах […] После указания партии о неправильности применения физических мер воздействия, они все таки применялись, но нужно учесть обстановку, нужно учесть, что я принял от Калюжного […] О “Цаде” я ничего не знал, там делались кошмарные вещи, но я не могу за это отвечать потому, что его при мне уже не было. […] Меня обвиняют в фальсификации дел, антипартийных методах работы. Я слепо верил своему аппарату и опомнился слишком поздно. Я прошу учесть, что я освободил много честных людей, осудил Тятина. […] Я не чуждый для партии человек, карайте меня за плохую работу […]· На хозяйственной работе себя оправдываю. Я не из социально чуждых людей. […]Я имею личную благодарность от Политбюро ЦК ВКП(б). Я заслуженный чекист, участник гражданской войны, но не преступник» [1038] Там же. Т. З.Л. 24–27. .

Попытки Гапонова вернуть партбилет не увенчались успехом, и Одесский горком в декабре 1940 г. утвердил его исключение из КП(б)У. Не сумевший вернуться в партию Гапонов, наверняка знавший об осуждении Калюжного, сразу уехал к отцу в Таганрог, но был там 16 января 1941 г. арестован по ст. 19317УК и более года провел под стражей. В начале июля 1941 г. ВТ войск НКВД Киевского округа провел подготовительное заседание по делу, но после начала войны процесс отложили, а Гапонова в итоге эвакуировали в Томскую тюрьму [1039] Личное дело С.И. Гапонова. Т. 2. Л. 159; Т. 3. Л. 201–210. . Там он допрашивался эвакуированным из НКВД УССР начальником следственной груйпы А.М. Лесным и, вероятно, смог использовать в свою пользу прибытие на должность начальника УНКВД по Новосибирской области Л.А. Малинина, бывшего руководителя Одесского УНКВД, который привез с собой целый ряд одесских чекистов, включая знакомого Гапонову замначальника СПО С.И. Дрибинского. По просьбе Гапонова бывшие украинские чекисты, оказавшиеся в Новосибирске, дали ему положительные характеристики. Обращает на себя внимание, что Гапонов, сидя в Томской тюрьме, знал, где находятся его бывшие коллеги, например, отбывавший наказание в 1-м Новосибирском отделении УИТЛК В.Ф. Калюжный [1040] Архив УСБУ по Одесской обл. АСД на С.И. Гапонова и др. № 03424 в 5 тт. Т. 5 (конверт). .

По инициативе УНКВД по Новосибирской области Гапонова освободили 14 марта 1942 г. Сразу по освобождении он стал хлопотать о восстановлении на агентурно-оперативной работе в НКВД. В своем письме Л.А. Малинину от 17 марта 1942 г. Гапонов уверял, что обвинение в освобождении бывшего сотрудника Одесского обкома ВКП(б) Богаенко в обмен на работу сексотом было выдвинуто бывшим наркомом и врагом Успенским. Также Гапонов писал, что в своей работе он допустил «искривления», и просил направить его на фронт. Уже 19 марта 1942 г. на заявлении появилась резолюция Малинина: «Необходимо собрать все материалы и решить вопрос о реабилитации». В тот же день Гапонов был зачислен в систему УИТЛК УНКВД по Новосибирской области, где занимался организацией розыска беглых заколоченных. В апреле 1942 г. Гапонов, пользуясь прибытием в Новосибирск многочисленных чекистов, эвакуированных из УССР, отправил в Отдел кадров НКВД СССР копии показаний и характеристик о себе. Семеро его коллег-земляков заверяли московское начальство, что Гапонов — авторитетный чекист и был арестован по клевете о «якобы искривлении методов следственной работы» [1041] Личное дело С.И. Гапонова. Т. 2. Л. 325, 331–338. .

Здесь стоит сказать, что к остальным подельникам Гапонов после освобождения оставался равнодушен, о чем с обидой 4 января 1943 г. писал ему Я.И. Берензон из томской ИТК: «Здорово Сергей Иванович! Вижу, что ты молчишь то решил написать сам. […] Ты вышел и плювать на то, что Корзун, Абрамович и др. сидят в тюрьме зная, что низачто и ты палец о палец не ударил чтобы помочь, вто время, что у тебя есть эта возможность […] под рукой прокурор погран войск, кроме того можеш войти к Малинину, да вообще чего тебя учить сам знаешь, недаром же был начальником обл. упр. НКВД. Ну не будем ругаться и думаю, что ты что либо предпримет. Слышал, что тебя восстановили в партию, с чем и поздровляю. Ну пока всего, привет жене и матери, помни, что все хлопцы сидят 2 года в тюрьме. Крепко жму руку Яша» [1042] Там же (конверт). .

Гапонов мечтал вернуться к оперативной работе, надеясь попасть во фронтовой особый отдел и быстро продвинуться по службе. Сохранился рапорт Гапонова от 18 сентября 1942 г. на имя И.А. Серова с просьбой восстановления на оперработе и направления в особый отдел на фронт. Чекист писал, что пострадал в результате личных трений с бывшим начальником УНКВД по Одесской области Старовойтом и ссылался на знавших его работников центрального аппарата НКВД М. Завгороднего, Киреева и др. Но призывы к Москве оказались тщетны. Заместитель начальника отдела кадров НКВД СССР М.Г. Свинелупов 27 октября 1942 г. написал начальнику отдела кадров Особого отдела НКВД СибВО Л.Н. Данилову, сообщив о направлении ему на рассмотрение рапорта Гапонова с просьбой о восстановлении на оперативной работе. Свинелупов, не имея понятия о бывшем начальнике областного УНКВД, просил переговорить с Гапоновым и выяснить причины его перевода на неоперативную работу, а также возможность использования в органах военной контрразведки. Однако в Отделе кадров союзного НКВД Гапонова оценили как неподходящий элемент, и в рукописной записке анонимная сотрудница предложила отказать ему в переводе на оперработу: брат жены осужден как активист троцкистской террористической организации; сам Гапонов незаконно освободил арестованного Бугаенко и допустил искривления в 1938 г. в следствии; работает в ГУЛАГе и беспартийный [1043] Там же. Л. 295, 294, 303. .

Материалы последней спецпроверки, проведенной украинскими кадровиками и ставшие основой для нелицеприятных заключений в Москве, содержали серьезные обвинения в адрес Гапонова: освободил из тюрьмы «троцкиста» Бугаенко, устроив его в облпотребсоюз, и тот «под видом секретного сотрудника систематически посещал квартиру» Гапонова, получив в эти посещения 700 руб. из секретных сумм. При этом вербовка Бугаенко как агента не была оформлена, личного агентурного дела на него нет, «и вообще последний по своему физическому состоянию как секретный сотрудник не пригоден», поскольку «обладал весьма слабым слухом». К тому же Бугаенко оказался родственником бывшего сотрудника Днепропетровского УНКВД Лифаря и знакомым Гапонова. Отметим, что фальшивая агентура, вознаграждение которой присваивали себе оперативники и их начальство, была распространенной практикой: в 1938 г. таких липовых агентов заводил себе начальник 6-го отдела УГБ НКВД УССР В.С. Грабарь [1044] ОГА СБУ. АСД № 43626 по обвинению В.С. Грабаря. Т. 2. Л. 412. . Обвинялся Гапонов и в провокационной работе с агентурой: в бытность помначальника 2-го отдела НКВД УССР и будучи на явке агента «Сумина», он получил от него материалы о подозрительном поведении ряда инспекторов Киевского автомотоклуба, после чего Гапонов в присутствии агента набросал схему расстановки лиц, названных «Суминым», в несуществующую антисоветскую организацию и дал понять агенту необходимость написать доклад соответственно схеме, что тот и сделал. На основании этого единственного вдохновленного Гапоновым документа было арестовано пять человек, из которых одного расстреляли [1045] Личное дело Гапонова. Т. 2. Л. 316, 317. .