Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Показания сотрудника УНКВД П.Г. Китченко дополняют картину фальсификаций. По его словам, Т.И. Терехов и С.Е. Стеценко в результате пыток оговорили 40 человек [1690]. В частности, под пытками Стеценко заставили заполнить схему, предварительно составленную Пекаревым, вписав в нее фамилии лиц, указанных Коркуновым [1691].

В процессе следствия по делу А.Д. Балычева, Н.Г. Соколова, Л.Р. Воскобойникова, Л.М. Павлычева, Л.А. Тарасовского были допрошены и некоторые заключенные. Именно их показания раскрыли методы ведения следствия сотрудниками УНКВД по Ворошиловградской области.

Так, И.И. Дзедзиц сообщил, что его допрашивали разные следователи, но наиболее рьяными были Беленький и Сквирский, которые не только подсказывали фамилии «вербовщиков», но и били [1692]. В результате таких следственных действий Дзедзиц оклеветал 25 человек [1693].

С.Е. Стеценко рассказал, что его допрашивали Пекарев, Соколов, Балычев и Коркунов, постоянно подвергая пыткам, в частности, били палками в комнате архива, в результате чего он оговорил 123 человека [1694].

Т.И. Терехов дал показания против Воронова, Соколова, Коркунова, Балычева, которые избили его до потери сознания и заставили оговорить 60 человек [1695]. Об избиении во время допросов заявили также С.Т. Колесников, И.Д. Литвинов, Б.И. Корчагин, Б.В. Капустин, И.И. Кирюхин, Л.М. Ходос [1696].

В частности, Колесникова до потери сознания били Соколов, Воскобойников, Клименко, Тарасовский; Литвинова до крови изо рта — Соколов, Ушаков, Воскобойников; Капустина — Соколов, Воронов, Удовенко; Кирюхина — Лебедь и Воскобойников; Корчагина — Бобро, Воскобойников, Тарасовский; Ходосу отбили почку Соколов и Тимченко [1697]. При этом Кирюхин заявил, что видел Колесникова и Ходоса в бане со следами побоев на ягодицах [1698]. Ходос также рассказал о своем пребывании в больнице 2,5 месяца из-за избиений, специальном режиме содержания (был заключен в одиночку, не выпускали на прогулки и не давали отдыхать) и об убийстве В.Н. Максименко следователями [1699].

Как показывает рассмотрение материалов о смерти Максименко, он был арестован 12 июля 1938 г., а 24 сентября 1938 г. умер в тюрьме [1700]. Максименко арестовали по показаниям Семена Тарасовича Колесникова, которые он дал под пытками [1701]. Максименко обвинили в руководстве повстанческим штабом. По указанию Балычева его били в тюремной комнате, обитой войлоком [1702].

Согласно протоколу рассмотрения дела по обвинению Максименко В.Н. от 27 ноября 1939 г., в его следственном деле есть развернутые показания на 52 листах, протоколы очной ставки с Капустиным и Латышевым, но нет никаких документов, актов, справок, доказывающих вину [1703].

При этом 60 подписей Максименко на двух протоколах допроса от 2 сентября и 26 августа 1938 г. существенно отличаются от подписей в анкете арестованного от 18 июля 1938 г. [1704]Согласно акту судебно-графической экспертизы, подписи являются оригинальными, но большинство из них сделаны с нарушением координации движения [1705].

21 сентября 1938 г. Максименко перевели из тюрьмы в больницу. По показаниям начальника медицинской части С.Ю. Смоляра, его вызвал в тюрьму комендант А.С. Беркович для помощи арестованному Максименко [1706].

У больного была обнаружена слабость, высокая температура, тяжелые раны на ягодицах с признаками гангрены, поэтому его перевели в больницу [1707]. При этом Смоляр получил от Балычева установки, что, в случае смерти Максименко, в справке записать диагноз «паралич сердца» [1708].

Показания Смоляра подтвердили начальник Ворошиловградской тюрьмы Р.П. Спектор и заключенный Б.В. Капустин. Так, Спектор получил указания не переводить Максименко в тюрьму, чтобы заключенные не видели его в таком состоянии [1709]. Капустин обрисовал ужасную картину очной ставки с Максименко, состоявшейся 26 августа 1938 г.: «Меня привезли в тюремную больницу, где лежал избитый и почти без сознания, накрытый простыней Максименко. Следователь Сиренко в присутствии Воскобойникова открыл простынь, под которым лежал избитый и весь в крови Максименко. При этом следователь Сиренко, указав мне на избитого Максименко, сказал —смотри, если будешь отказываться, то с тобой будет то же, что и с Максименко» [1710].

В обзоре дела также есть показания бывшего начальника АХО УНКВД по Ворошиловградской области Я.И. Нерозина. В соответствии с протоколом допроса, в июле 1938 г. его вызвал Коркунов и приказал вывезти из тюрьмы умершего арестованного Эпштейна [1711]. Далее он свидетельствует: «…Беркович прибыл в тюрьму и отвез труп на кладбище, где и похоронил. Причем Беркович сказал, что он похоронил не умершего, а убитого старого члена партии. Я действительно видел труп Максименко и хорошо его запомнил, так как он был весь прогнивший и в ранах» [1712].

В свою очередь начальник отдела Сталинской территориальной инспекции военспецчастей и ПВО Е.П. Заволока во время допроса 16 февраля 1940 г. заявил: «Допрос в начале производил б[ывший]/замначальника УНКВД Балычев, Воскобойников. После того, как Максименко отказался давать показания, заявив при этом, что в НКВД это все фашисты, Воскобойников и другие сотрудники НКВД по несколько раз ударили его по ягодицам палкой от ножки венского стула, предварительно его заставив лечь» [1713].

Дополняют все эти показания объяснения начальника секретариата УНКВД по Ворошиловградской области лейтенанта госбезопасности К.И. Бельского: «При обходе мною камер, меня крайне удивило, что, когда я видел Максименко при аресте, он был жгучий брюнет, а когда я увидел его в камере, мне бросилось в глаза то, что он стал седой» [1714].

Что касается смерти арестованного И.А. Эпштейна, о которой сообщали Суд и Нерозин, то имеются только косвенные доказательства убийства, содержащиеся в протоколе осмотра архивноуголовного дела [1715].

Таким образом, все приведенные выше факты свидетельствуют, что обвинение по делу «правотроцкистской контрреволюционной организации в Ворошиловграде» были сфальсифицированы при помощи пыток.

Несмотря на тяжелые обвинения, сотрудники УНКВД по Ворошиловградской области пытались избежать наказания. Стратегию их защиты можно изучить, анализируя протоколы допросов, очных ставок, судебного заседания Военного Трибунала войск НКВД Киевского особого военного округа.

В частности, А.Д. Балычев подтверждал факт допроса Максименко вместе с заместителем начальника 4-го отдела УГБ НКВД УССР С.И. Гольдманом и Л.Р. Воскобойниковым. Но отверг все обвинения в убийстве Максименко, настаивая, что арестованный умер от болезни сердца [1716]. Единственное, что признал — избиение Максименко и Эпштейна: «[…] теперь я прекрасно понимаю, что применение санкций в таких случаях, как с Максименко, было необоснованно» [1717].

Воскобойников утверждал, что делом Максименко не занимался, а только его заканчивал, никакого «физического воздействия» не применял [1718]. Соколов дал показания, что дело «правотроцкистской контрреволюционной организации в Ворошиловграде» возникло на основе показаний Гудкова и агентурных материалов, отбросив все обвинения в его фальсификации [1719].