Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Обвиняемые по «уманскому делу» ни в коей мере не были особенными людьми. Все они происходили из простых семей и считались «хорошими семьянинами». Связав свою судьбу с революцией, большинство из них воевали в гражданскую войну в Красной Армии, а потом поступили на работу в органы госбезопасности. То, что их биографии не были особенными, не значит, что они были «обычными людьми» в том смысле, в каком этот термин — ordinary теп — употребляет Кристофер Браунинг в отношении членов нацистских айнзацгруп [288] Einsatsgruppen (айнзацгруппа) — нацистские подразделения служащих полиции безопасности СД, полиции порядка и войск СС. Осуществили массовые убийства евреев в Польше, Украине и России в годы Второй мировой войны. Называя этих карателей «обычными людьми», Браунинг подчеркивает, что в них не было ничего особенного, ничего, что ранее позволило бы идентифицировать их как убийц. В гражданской жизни они были обыкновенными людьми. Browning Christopher R. Ordinary Men: Reserve Police Battalion 101 and the Final Solution in Poland. - New York: Harper Perennial, 1992. . Долгие годы, проведенные этими людьми в замкнутой обособленной атмосфере НКВД с ее культурой насилия, цинизма и коррупции, не позволяют принять трактовку Браунинга. Более того, маловероятно, что сами жертвы репрессий классифицировали бы этих преступников как «обычных людей».

Уманские подсудимые были порождением революции, гражданской войны и, особенно, ЧК. Они работали в чрезвычайных обстоятельствах, но тем не менее многое из того, что они совершали в 1937 и 1938 гг., превратилось для них в повседневную рутину. Практика террора стала их работой, и в коридорах НКВД каждый из них открыто обсуждал то, что, как убеждают нас документы, было «строго секретно». Насилие являлось их общей системой координат, а массовые репрессии — конкретным полем деятельности [289] См. интересную работу: Neitzel Sonke and Welzer Harald. Soldaten: On Fighting, Killing, and Dying. The Secret World War II Transcripts of German POWs. - Toronto: McClelland and Stewart, 2011. P. 8–10. С целью «понять предпосылки, при которых психически нормальные люди делают то, что в противном случае они никогда бы не сделали», авторы книги обсуждают, как немецкие солдаты говорили о совершении преступлений как об обыденном событии, норме поведения. . Хотя террор был санкционирован свыше, и его организация задавалась областным начальством, работники У майского РО НКВД были не только хорошими рядовыми исполнителями. В (а)моральной экономике расстрелов, в сочетании с «лабораторией» пыток, судьбы людей вершили ложь, эвфемизил и разнарядки на убийство. Вдобавок ко всему, перегруженность работой, текучесть кадров и разношерстный состав мобилизованных сотрудников, включавший шоферов, тюремных надзирателей и милиционеров, создавали нестабильную ситуацию, чреватую насилием. Насилие перекинулось в город вместе с ночными дебошами сотрудников НКВД в местной гостинице и появлением имущества расстрелянных на местном базаре или на плечах палачей. Ян Томаш Гросс и Ирена Грудзинска Гросс (Jan Tomasz Gross and Irena Grudzinska Gross) в книге «Золотой урожай», «рискуя сказать очевидное», утверждают относительно Холокоста в Польше, что «конкретные люди были убиты в этой рукотворной трагедии, и конкретные люди исполняли расстрельные приговоры […] исполнители не были простыми винтиками в машине, которая функционировала в соответствии с предопределенными правилами» [290] Gross Jan Tomasz with Grudzinska Gross Irena. Golden Harvest. - New York: Oxford University Press, 2012. P. 65, 67. . Исполнители преступных приказов в Умани также не были «просто винтиками». Они работали в рамках более обширной культуры насилия НКВД, сформированной революцией, гражданской войной и террором, которая не только облегчила и сделала возможным нарушения закона, но и санкционировала, по крайней мере на время, широкий спектр преступных действий, исполнителями которых стал столь же широкий круг конкретных людей.

Перевод с английского Елены Осокиной.

Когда область организовалась, начались массовые расстрелы. Сначала 100–120 ч[ел]., потом — по 150–200, 250 и по 300 чел. мы расстреливали за одну ночь.

Леонид Кондрацкий — бывш. сотрудник УНКВД по Житомирской области

Количеством проведенных арестов Гришин был недоволен, указав, что следствие преступно долго затягивается, арестам необходимо подвергнуть буквально всех жен поляков и немцев, осужденных в соответствии [с] приказом № 00485, и отдал мне такое распоряжение: каждому следователю оформлять на Особое совещание минимум тридцать дел жен изменников родины в сутки.

Алексей Томин — бывш. сотрудник УНКВД по Житомирской области

Систематически занимался избиением приговоренных к ВМН перед приведением приговора в исполнение […]. На протяжении всей oneрации в целях личной наживы расхищал и присваивал вещи осужденных […]. Ввел в систему растаскивания и перепродажу вещей участниками бригады. В декабре месяце 1937 г. и январе 1938 г. совместно с Тимошенко — бывшим комендантом УНКВД — продал тюрьме от имени другой организации 6 грузовиков одежды расстрелянных. Вырученная сумма 37000 рублей тратилась на ремонт квартир и распределялась между членами бригады.

Из постановления УНКВД по Житомирской области о выделении материалов на бывш. нач. 5-го отдела УГБ УНКВД Василия Лебедева

Было много случаев, когда перед расстрелом женщин, особенно помоложе, раздевали догола в целях издевательства.

Феликс Игнатенко — бывш. нач. внутренней тюрьмы УНКВД по Житомирской области

Вяткин приехал работать на Украину после вскрытия предыдущего вражеского руководства в Наркомате […]. Я в нем видел тогда крепкого, стойкого большевика, лично проверенного тов. Ежовым и ЦК партии. Вяткин же внедрял нам, что ЦК партии и тов. Ежов, как нарком НКВД СССР, дали прямую установку восполнить тот пробел, что предшествующее вражеское руководство — Балицкий и Леплевский — упустило, не вскрыли подполья […], а сейчас стоит задача восполнить это, и для этой цели ЦК партии разрешил упрощенный способ расправы с врагами […]. Я, как и большинство других лиц в аппарате, это воспринял и слепо ему доверял.

Матвей Леснов-Израилев — нач. 4-го отдела УГБ УНКВД по Житомирской области

Я доложил Вяткину, что арестованные в камерах не спят, т. к. следователи в кабинетах бьют допрашиваемых, и крики слышны в камерах. Вяткин ответил: «Ну их к черту, пусть не спят». Я подал рапорт об этом в Киев на имя Успенского. Через несколько дней меня вызывает Вяткин и говорит, что нужно выгнать из тюрьмы врача — жену прокурора Черкеза, т. к. ему не нужны осведомы прокурора. По его приказанию я и должен был уволить прекрасного врача.

Михаил Глузман — бывш. нач. тюрьмы г. Житомира