Леонид Наумов - Сталин и НКВД

Как известно, Хрущев в 1956 году рассказывал об этих планах Сталина, но затем в воспоминания 1968 года этот эпизод не попал. Вообще говоря, Сталин мог считать, что Никита Сергеевич Хрущев с пониманием относится к антисемитскому подтексту его шагов.

Во-первых, жалобы на антисемитизм украинского руководства появились еще в 1944–1945 гг., когда республика была освобождена от оккупации, руководство столкнулось со всплеском бытового и чиновного антисемитизма, и начались жалобы в Москву. Во-вторых, Хрущев открыто выступал против т. н. «крымского проекта» ЕАК и не поддержал Молотова в этом вопросе. В-третьих, после отъезда в Москву в конце 1949 года, своим преемником в Киеве он оставил Мельников, хотя отлично знал, о его «внутренней готовности» к политике антисемитизма. Я при этом совершенно не утверждаю, что Никита Сергеевич был сам склонен к антисемитизму, я говорю о том, что такое впечатление могло сложиться у Хозяина.

Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева много раз анализировались исследователями. Кажется, что в данном случае нет оснований приводить развернутую источниковедческую характеристику источника. Важно отметить несколько моментов. Свои воспоминания опальный руководитель СССР продиктовал во второй половине 60-ых. Он знал, что первая публикация будет в США. Очевидно, что для руководителя (пусть и бывшего) КПСС и Советского государства это, скажем так, — «неоднозначный поступок». Понимание того, что текст может «сыграть на руку империалистической пропаганде» не могло не оказывать влияние на позицию автора. Кроме того, он не мог не учитывать, что его жизнь зависит от «доброй воли» «противников — соратников», которые лишили его власти несколько лет назад. Чрезмерная откровенность могла бы повредить самому Хрущеву.

С другой стороны, автор умер вскоре после первой публикации. Иными словами, он не мог потом изменить или отредактировать текст, даже если бы захотел. Наконец важно помнить, что сам Никита Сергеевич, по единодушным воспоминаниям знавших его лично, был, так сказать, «человек не книжный». Яркий и харизматичный оратор, он вряд ли обладал большим опытом создания письменных текстов, что не могло не сказаться на структуре и содержании мемуаров. Все вместе это, с одной стороны, создает некоторые трудности для исследователя: перед нами «версия событий», которая заточена на решение конкретных общественно-политических задач. Как известно основным редактором (в каком-то смысле даже соавтором) текста считается его сын Сергей Никитович Хрущев.

Безусловно, главной фигурой в мемуарах является Сталин. В попытке разгадать секрет его личности кроется творческий замысел автора: «С чего же начать? Думаю, что надо начинать с фигуры Сталина. Почему? Потом, дальше (если мне удастся довести дело до конца) это будет ясно. А если тут же дать в какой-то степени объяснение, то можно сказать, что до смерти Сталина мы считали, что все, что делалось при его жизни, было безупречно правильным и единственно возможным для того, чтобы выжила революция, чтобы она укрепилась и развивалась… Только после смерти Сталина, и то не сразу, у нас хватило партийного и гражданского мужества открыть занавес и заглянуть за кулисы истории. Тогда я и узнал некоторые факты, которые хочу осветить». Этот полемический прием («мы (я) при жизни Сталина думали так…», а «потом мы поняли, что…») проходит через весь текст воспоминаний.

Примерно так же описывает и С.Н. Хрущев мотивы отца: «К Сталину отец возвращался постоянно, он, казалось, был отравлен Сталиным, старался вытравить его из себя, и не мог. Пытался осознать, понять, что же произошло тогда со страной, с ее лидерами, с ним самим? Как удалось тирану не только подчинить себе страну, но заставить ее жителей обожествить себя? Искал и не находил ответа».

В мемуарах Хрущева Сталин — фигура двойственная. Никита Сергеевич признает его талант и заслуги перед страной, но считает важным в данном случае говорить, прежде всего, об отрицательных качествах вождя: «И все же, какой была роль Сталина, положительной или нет? При всей субъективной направленности его действий она была положительной в том смысле, что он оставался марксистом в основных подходах к истории, был человеком, преданным марксистской идее, все делал, что было в его силах, для победы дела рабочего класса, трудового народа, в данном случае — для разгрома гитлеровских орд. Таково было его субъективное желание. Иной вопрос, как он для этого поступал практически. Чем обернулись для страны его реальные поступки, я уже говорил. Тут и истребление командного состава, и истребление ядра большевистской партии. Уничтожены были, прежде всего, старые большевики ленинского поколения. Это ослабило или усилило нашу страну? Безусловно, ослабило».

Исследователи до сих пор не проводили контент-анализ мемуаров Хрущева, но кажется, что он поможет реконструировать систему ценностей автора и многое объяснить в событиях 40-50-ых гг. По соображениям места мы не можем развернуть все результаты этого исследования, поэтому остановимся на основных выводах. При осуществлении анализа ключевым является определение первичного модуля информации. В данном случае представлены результаты работы, при которой таким модулем является слово. Всего в мемуарах 412 650 слов, но для нашего исследования наибольший интерес представляют части I–III, в которых 292 592 слов.

Первые же наблюдения подтверждают позицию автор: «Сталин» не просто самое распространенное имя в тексте. Это слово встречается чаще всех других слов — 3029 (1 %). При этом речь идет только о частоте упоминания имени «Сталин», но вождь часто обозначается местоимением «он». Конечно, следует учесть, что столь частое упоминание имени Сталина в мемуарах объясняется отчасти и содержанием текста: автор пишет о времени, в котором Сталин объективно играл большую роль, автор много общался со Сталиным.

С точки зрения «Хрущева 1968 года», главным преступлением Сталина являются репрессии против «честных людей». «Поэтому у меня еще больше вызывают теперь гнев все эти злоупотребления Сталина. Ведь то были честнейшие, преданные люди. Сколько погибло и моих друзей, и людей, которых я очень уважал: таких, например, как Бубнов, Антонов-Овсеенко». Хрущев возвращается к этой мысли постоянно.

Обратим внимание — Никита Сергеевич говорит прежде про аресты честных коммунистов, про уничтожение т. н. «ленинской гвардии». Чтобы понять смысл преступлений Сталина, надо понять, что скрывается у него под этой характеристикой «честный коммунист». Всего слово «честный» в 1-111 частях мемуаров встречается 171 раз. Подавляющее число случаев — характеристики руководителей высшего и среднего звена: «… знаете, даже честный человек может быть сбит с толку, как-то дрогнуть, когда отвечает вождю партии, и тем самым создать впечатление у того, кто добивается, будто он тоже замешан. Это — нечестная, неправильная и недопустимая форма узнавания правды, ну просто нетерпимая. Тем более, среди членов Коммунистической партии…».