Алексей Иванов - Дебри

Своё первое важное задание Ремезов исполнил за год. Он составил целый комплект подробных чертежей Тобольского разряда, переплёл их и назвал этот атлас «Хорографической книгой». В неё по своему почину он включил «Чертёж каменной степи» и «Чертёж Казачьи орды» – карты южной степной Сибири, Казахстана, «Бухареи» и вообще Средней Азии. Всего у Ремезова набралось больше сотни листов. «Книгу» увезли в Москву.

Бояре высоко оценили труд Ремезова: воеводу Нарышкина наградили грамотой с похвалой «в полности мастерства», а Ремезову увеличили оклад, разрешили официально называться «зографом» («изографом») и поверстали в службу старшего сына Леонтия – помогать отцу в картографических делах.

В 1698 году Ремезов ездил в Москву в Сибирский приказ. Его целью были дела строительные, но дьяк Виниус, глава приказа, заодно поручил «зографу» разобрать пыльный ворох карт из архива и на лощёном полотне «шти аршин длины и четырёх поперешнику» составить сводный «Чертёж всех сибирских градов и земель». Ремезов сделал. Этот огромный холст Виниус преподнёс самому государю, и Пётр был впечатлён. Вскоре Ремезову огласили царское задание: изготовить новый атлас Сибири.

Государев заказ Ремезов исполнил уже в Тобольске. В работе ему помогали три сына. Семён Ульянович назвал свой «изборник» безыскусно – просто «Чертёжная книга Сибири». На 24 листах дорогой александрийской бумаги Ремезов изобразил всю азиатскую Россию. Чертежи были красивые и яркие: реки – лазоревые, горы – охряные, леса – малахитовые, подписи – чёрные, а важные сведения – киноварью. «Чертёжная книга» стала вершиной сибирской картографии и самым подробным собранием сведений о Сибири на рубеже веков. В конце 1701 года Ремезов отослал свой труд в Москву.

Он не был «самородком», который «изобретает велосипед». Ремезов тщательно изучал работы предшественников: Большой Чертёж с его Книгой, карты Герберштейна и Спафария, Витзена и Виниуса, «годуновский» чертёж. Ремезов понимал смысл процесса генерализации (отбора важного) и необходимость масштаба – «миллиарии». Ремезов знал, что Земля круглая, что Россия находится в «ветхом свете», а на другом боку земного шара лежит Америка (он писал «Магеланика»). Он знал компас – «матку», «церкиль» («кружало») и румбы – «ветры». Но применить эти знания на практике Семён Ульянович не умел и, конечно, никогда не слышал о широте и долготе, о полюсе и экваторе, о системе координат и проекции Меркатора. Когда он начинал рассуждать о географии, то его речь превращалась в заклинания: «Тобольский град отстоит от среды мира в полунощи хладной страны, философски в части ребра северова в степи, части на вселенней длины 90 градусов и ширине 700 миль, под небесною планидою Солнцом счасливою и красноцветущею, под размером Зодияка от Лва воздушного пояса»…

В техническом отношении карты Ремезова устарели очень быстро. Но они сослужили огромную роль в качестве описания Сибири. Тобольский «зограф» Ремезов, одновременно смиренный и дерзкий, полагал, что создаёт прикладную «хорографию», а на самом деле он формировал мировоззрение.

Самый долгий срок сибирского воеводства – двенадцать лет – выпал князю Михаилу Яковлевичу Черкасскому, последнему тобольскому воеводе.

Род Черкасских обладал огромными земельными владениями, и князья Черкасские всегда состояли при русских царях на самых важных должностях. Михаил Яковлевич служил царю Петру с его отрочества. Возмужав, Пётр по-прежнему доверял Черкасскому как отцу родному, хотя князь был типичным московским боярином, вальяжным и бородатым, а таковых Пётр не жаловал. В феврале 1697 года Пётр назначил князя Михаила Яковлевича старшим воеводой в Тобольск, а Пётр Михайлович, старший сын князя, ближний стольник, поехал в Сибирь вслед за отцом младшим воеводой.

Правление князя Черкасского стало золотым веком и лебединой песней сибирского воеводства. Князь оказался мужем зрелым и разумным, сам жил – и другим не мешал, умеренные новшества поддерживал, а неумеренные – придерживал. В Москву исправно увозили пушнину. Всё было благополучно. Черкасский полностью устраивал Петра, и царь неоднократно благодарил князя. Впервые о тобольском воеводе говорили как о человеке бескорыстном и честном. Всем другим сибирским воеводам запрещалось принимать у себя в гостях родственников, чтобы не умножать воровства, а для Черкасского царь сделал исключение. Иностранцы называли Михаила Яковлевича «вице-королём Сибири» – по аналогии с владыками Сицилии, Индии или Перу.

Впрочем, конечно, далеко не всё у «вице-короля» проходило гладко. В сентябре 1700 года в Тобольске умер Пётр Черкасский, сын князя Михаила. Причина его смерти неизвестна. На смену почившему младшему воеводе Сибирский приказ прислал другого княжеского сына – Алексея. Он приехал в 1701 году и служил в Сибири до 1704 года.

Под рукой Михаила Яковлевича зацвёл талант зодчего Семёна Ремезова. В 1698 году Ремезову было поручено возглавить всё каменное строительство Тобольска. За уроками ремесла Ремезов отправился в Москву и там жил в доме князей Черкасских. А потом в Тобольске он возвёл Приказную палату и Гостиный двор. По масштабу Тобольский гостиный двор оказался вторым в державе – так умножилась сибирская торговля при князе Черкасском.

Гостиный двор в Тобольске

В эти же годы в Верхотурском уезде задымили первые горные заводы России – Невьянский, Каменский, Алапаевский и Уктусский. В Тобольске на деньги Артиллерийского приказа Черкасский устроил Ружейный двор – первую в Сибири мануфактуру. Из уральского железа оружейники ковали фузеи и мушкеты для сибирских служилых. Заведовал двором суздальский мастер Никифор Пилёнок. С собой в Сибирь он привёз 47 родственников, и мануфактура превратилась в вотчину клана «пилёнков». Обнесённый высоким бревенчатым заплотом, чтобы не глазели зеваки, Ружейный двор встал на окраине Тобольска за речкой Абрамовкой, а рядом разрослась Бронная слобода. Свои самопалы мануфактура начала выдавать в 1701 году. Пилёнок дважды ездил в Москву посмотреть на Ружейный двор Избранта Идеса, но до механизации труда так и не дозрел: Пилёнку не понравилось водяное колесо, и он решил, что ручная работа «гораздо лехче и поспешнее». А неугомонный Семён Ремезов – вообще-то сын пороховщика, «зелейного мастера», – устроил на легендарном Искере мастерскую по производству селитры, чтобы у сибирских ружей был свой порох. В 1719 году мануфактура «пилёнков» будет производить около тысячи стволов в год, и здесь будут трудиться больше сотни работников. Пару добрых тобольских мушкетов возьмёт себе царь Пётр. Ружейный двор закроется лишь в конце XVIII века, но оружейные мастерские в окрестных сёлах сохранятся до ХХ века.