Ленина Кайбышева - После Чернобыля

Генерал-лейтенант Н.Т. Антошкин не спал трое суток. Когда получил на это официальное разрешение, вернее, когда ему приказали выспаться, он потребовал от дежурного солдата, чтобы ровно через четыре часа поднял во что бы то ни стало. Ему казалось — только заснул. А солдат уже трясет за плечо: “Вставайте!”

“Не считаясь с опасностью, проявил высокие личные качества и живую инициативу”, — так сказали о нем позже, вручая звезду Героя Советского Союза...

Как уже говорилось, ученые решили реактор в первую очередь заглушить, забросать нейтральными и специальными материалами: песком, борной кислотой, свинцом. Так, 27 апреля Госснаб Украины доложил, что из разных городов республики движутся транспорты со свинцом, более двух с половиной тысяч тонн, номера вагонов — такие-то... В Припяти их увидели уже 28-го.

Кто-то должен был все эти материалы выгружать из вагонов, перегружать в мешки, насыпать в мешки песок и взваливать их в автомашины. Это и делали те самые “гражданские люди”, которых Н.T. Антошкин поначалу не увидел на импровизированных вертолетных площадках в г. Припяти.

Экстремальные ситуации быстро обнажают, “кто есть кто”. Становятся бессмысленными лицемерие, демагогия, нравственная фальшь. ...Что ж, грузить так грузить. Большинство занятых этим делом были не рабочими, а инженерно-техническими работниками, в основном из управления строительства ЧАЭС и связанных с ним монтажных организаций. До аварии почти все они жили в г.Припяти, строили атомную станцию и город энергетиков. Они не были виноваты в аварии. Они были только пострадавшими. Но ведь это — их станция, их город. Еще вчера они сооружали пятый и шестой энергоблоки, третью очередь АЭС — и вот все это, кровь своего сердца, приходилось бросать, как ненужный домашний скарб... Это вызывало в душе протест, не укладывалось в голове: “Если не я, то кто же? Кто будет спасать любимый город, любимое детище, любимую землю?”

Лишь руководителям строительных и монтажных подразделений на всякий случай предложили остаться, эвакуировались лишь их семьи. Никто не возразил. Но в первый момент еще не было ясности, каким конкретным делом придется заняться. Когда выяснилось, что первоочередная работа — погрузка песка, заместитель начальника треста “Южтеплоэнергомонтаж” Токаренко пошел за подмогой в соседние села: там эвакуацию тогда еще не объявили. Сельские жители не вникали в детали аварии и, конечно, помыслить не могли о ее масштабах.

— Некогда, картошку сажаем, — ответили они Токаренко. Тогда он обратился к женщинам, разъяснил обстановку: “Бабы, объясните своим мужикам, что их помощь позарез сейчас нужна”. — Этот ход сразу возымел действие. Одновременно Степанов из райкома партии тоже организовал жителей из окрестных сел и города Чернобыля. Они очень хорошо помогали, чем могли. Сами же подсказывали и места песчаных карьеров. Вообще, без их энтузиазма решить эту проблему было бы значительно труднее.

По своей инициативе к ним подключились монтажники, жившие в Киеве и Триполье... Так прошло воскресенье 27 апреля. На следующий день стало полегче: эвакуированные в села за пределами 30-километровой зоны припятчане осмотрелись и попросили их тоже подключить к какой-нибудь работе. Помогли и воины одной из частей Киевского военного округа. Это — уже солидный трудовой фронт.

Вообще, первые месяцы после аварии люди бежали выполнять любую работу, едва услышав задание. Каждому хотелось “задавить” этого врага побыстрее, “задавить на месте”. И получалось все отлично, “с первого предъявления”. Это уже значительно позже, примерно в сентябре, стали появляться детальные рабочие планы, потребовались разные гарантийные письма, стали больше думать о бумажках, о чести мундира. Планы начала требовать Правительственная комиссия, и требовала правильно.

Погрузка песка в мешки — такая несложная, даже примитивная операция — превратилась в очень тяжелую, напряженную и опасную работу. Работали в быстром темпе. Было очень жарко, и песок, что называется, стоял столбом. За толстым слоем пыли ни лице сверкали зубы и глаза. Люди пришли в том, в чем ходили обычно. О первоначальном цвете ткани можно было только догадываться. На песке — радиоактивная пыль. Но тогда еще “не принято” было измерять уровень фона. Да и — нечем.

Вертолеты “бомбили” реактор песком и свинцом, земля “светилась”, и ветер переносил радиоактивную пыль. Не было респираторов и даже оперативных дозиметров — была только составленная на день карта общей загрязненности территории. Работали лопатами. Средства защиты от радиации у этих людей появились только 1 мая.

Многие не знали, где их родные, но времени для переживаний не оставалось: война. Людей не хватало. Объективности ради надо сказать, что были и такие, кто попросту отказывался от работы, ссылаясь на неясность радиационной обстановки и другие причины.

Но это — единицы.

...Пришли Каменец-Подольские машины со свинцом в ящиках. Тяжелые, как их выгружать? Токаренко предложил поставить машины перпендикулярно одна к другой и машинным же тросом стянуть груз на землю. Шоферы были очень довольны таким решением, самим же подумать не пришло в голову, растерялись.

На одном из карьеров у вертолетной площадки к Токаренко подбежал человек, лицо которого разглядеть было почти невозможно: жарища, духота, пот и пыль сделали всех похожими друг на друга, но мало похожими на обычных людей. Ясно одно — этот человек обрадовался встрече чуть ли не до слез: наконец-то свой. Оказалось, что он — электросварщик из ЮТЭМа Гена Чириков. В Припяти жил в одном подъезде со строителями — с ними его и эвакуировали. Своих, монтажников, рядом нет, посоветоваться не с кем, что же ему дальше-то делать. Вдруг увидел, что автобус пришел за людьми, чтобы везти в Чернобыль — бросился к нему, да так со строителями на погрузку песка и попал. Работал и раздумывал, где же все-таки своих искать. На следующий день он разыскал четверых монтажников, те и привели его к своим. А парень с тех пор все беспокоился, не будут ли его ругать за то, что от строителей ушел, вроде дезертира.

— Да о чем ты говоришь? — говорит Токаренко. — Ведь ты же в пекло попал. Какое может быть сомнение?

Между прочим, те из грузивших песок, кто не был зарегистрирован как работавший в 30-километровой зоне, ликвидатором со всеми вытекающими отсюда последствиями не считается, льготами не пользуется.

Многие летчики прибыли из Афганистана, и трусов среди них не было. И они задачу свою знали неплохо. Да, технически других условиях она, вероятно, и не представляла бы особого труда для таких асов. Но никто из них практически никогда не сталкивался с необходимостью работать в высоких полях радиации. А приборы зашкаливало.