Ленина Кайбышева - После Чернобыля

Мельника сопровождали два других вертолета. Один вел руководитель операции П.М. Надзенюк. Прежде на летном поле отработали каждое движение: Мельник на скорости 50 км/час подлетит к реактору и без задержки начнет спускаться. Потом отбросит 300-метровый фал и сразу уйдет.

...8.40 утра. Трубу и всю операцию назвали “Игла”. В полости трубы проходит множество проводов, установлены датчики. Немало их прикреплено и под зонтиком, а провода выведены в тот же фал. Теперь осталось его отцепить и сбросить так, чтобы конец свисал наружу. Готово! Ювелирная операция. Автор “Иглы”— доктор технических наук И.А. Эрлих.

Теперь к фалу на земле прикрепят другой такой же кабель. Не нужно будет то и дело летать к реактору за пробами воздуха, измерять температуру... Если бы фал оказался с нужной стороны.

Но он оказался по другую сторону реактора, в сильно загрязненном месте, да еще на высокой стене. Уровня мастерства Мельника это не снижает. Однако ученым нужен конец фала, а тут не до аплодисментов. Видя, что фал падает “не туда”, Е. Казанцев, В. Титов, А. Лебедев и В. Довгий вскочили в освинцованный БТР и объехали здание реакторного отделения, к обнаженному развалу. Титов вбежал в здание, пробежал до оконного проема по коридору, примыкавшему к разрушенному реактору, и оказался неподалеку от того места, где упал конец троса. Выскочил из оконного проема, схватил фал и втянул его в здание. А в это время там уже были остальные герои великолепной четверки. Они подхватили трос и оттащили по коридору от реактора. Группа “Игла” спасла здоровье, а может быть, и жизнь многим летчикам, энергетикам и ученым.

Неспециалисту, вроде меня, кажется, что это было необходимо. Так же рассуждали и некоторые физики и химики высокого класса. Иного мнения специалист по продуктам деления заведующий лабораторией ИАЭ А.А. Хрулев. Его подход к определению количества выброшенного топлива, вообще прогнозов поведения продуктов деления в аварийном реакторе и перспективы крупных выбросов отличен от общепринятого. Он и Ю.В. Сивинцев ставили вопрос об обсуждении принципиальной необходимости забрасывать реактор различными материалами, так как это ухудшает теплосъем и может привести к крупному повторному выбросу. Их не послушали. Выброс был.

Определение количества топлива в чернобыльском реакторе с помощью измерителей такого типа, как “Игла”, буи и т. п., Хрулев назвал попросту “идиотскими” операциями. Он говорил мне, что вместе с Хрусталевым они математически оценили эффективность такой системы определения: получилось, что по внешнему полю в условиях разрушенного реактора и рассеянию по строительным конструкциям продуктов деления, находящихся в топливе, можно оценить сотни килограммов, а ведь в реакторе более сотни тонн топлива. “На такой основе Валерий Алексеевич давал мои рекомендации Правительственной комиссии. Летчики с риском для жизни летали над раскрытым реактором — и это было малоэффективно”. Возможно, не каждый специалист поймет, кто же прав в этом споре.

В 1995 г. в НИИ диагностики и хирургии Минздрава РФ (там обследуют здоровье многих чернобыльских ликвидаторов) я встретила одного из майских вертолетчиков. Его как инвалида первой группы направляли на лечение за границу. “А до Чернобыля я летал более 20 лет без ограничений”,— говорил он.

Как ни трагично по сути, но для всех участников вертолетной эпопеи, а позже и многих других чернобыльских эпопей, это была очень интересная, творческая работа. Даже на собрании партийного актива воинских подразделений в начале июня пришлось напоминать, что партийные организации, воспитывая людей на образцах героизма, должны и предостерегать от бравады.

— Говорю об этом потому, — сказал генерал армии А. Лизичев, — что у некоторых товарищей появился “элемент привыкания” к опасности, в чем мы убедились, побывав в зоне электростанции, беседуя там с воинами. Однако люди для нас дороже всего, и забота о них должна быть в центре внимания командиров и парторганизаций, и лучшее выражение этой заботы — высокая организованность”.

Полеты над реактором воспринимались многими журналистами чуть ли не как дело чести. Первые полеты, действительно, имели смысл, так как за этим следовало описание неведомого для публики и части специалистов явления.

Первую съемку разрушенного энергоблока сделал Костин 28 апреля. За кинофильм “Чернобыль. Хроника трудных недель” автору сценария, режиссеру В.Н. Шевченко и операторам В.И. Крипченко и В.В. Таранченко присуждена Государственная премия СССР 1988 года. Владимир Шевченко заплатил жизнью...

Кинооператор Валерий Юрченко также решил снимать реактор с воздуха. Но при подлете к станции стекло вертолета сразу же запотело. Тогда Валерий распахнул дверь. Ему показалось этого не достаточно — высунулся наружу и стал снимать реактор в упор. Говорят, в это время на броне вертолета было 1000 рентген/ч. Валерий знал об опасности... Он умер через полтора месяца. Его съемки уникальны, бесценны.

— Думаю, что у нас, в ФРГ, не нашлось бы столько добровольцев, чтобы приехать на такое опасное место для ликвидации последствий аварии, — сказала корреспонденту многотиражной газеты энергостроителей “Трибуна энергетика” А. Хармс, одна из трех представителей экологических обществ ФРГ, отважившихся приехать в 30-километровую зону. Остальные члены делегации отправились кто на Байкал, кто в Среднюю Азию, и понять их можно — они выбрали очень интересные маршруты. Но, оказывается (и западногерманские гости не скрывали этого) поездка в Чернобыль воспринимается ими как проявление отчаянной смелости.

Вот говорим: 30-километровая зона. А почему 30-и?

— Да, мелкомасштабные характеристики поверхности конкретны. Однако обобщенная граница 30-километровой зоны условна, — сказал мне в июне 1986 года член Правительственной комиссии заведующий отделом Института биофизики Министерства здравоохранения СССР профессор B.C. Кощеев. Эта граница не означает, что по одну сторону черты фон такой, а по другую — иной. Не означает она также, что люди по ту сторону черты не испытывают воздействие излучения. Поэтому профилактические защитные меры внутри зоны в какой-то мере должны транслироваться и на внешнюю территорию. Это касается и сельскохозяйственных работ на открытом воздухе. В некоторых случаях здесь людям следует работать в перчатках и легких респираторах, а контроль этих обстоятельств должен быть организованным и продуманным. Внутри зоны порядок уже наведен, теперь пора проверить обстановку и за ее пределами.

Действительно, позднее и за границей зоны, как известно, дополнительно отселяли жителей. В зоне же есть относительно чистые участки, и в некоторые деревни жителям официально разрешили вернуться на постоянное жительство.