Ленина Кайбышева - После Чернобыля

А в начале неожиданности обступали со всех сторон. Например, машины при выезде с территории станции обмывали из шлангов специальными растворами, которые привозили в цистернах на оборудованные для этого ПУСО. Случалось, колеса и “брюхо” приходилось мыть многократно, пока достигали более или менее приемлемого уровня гамма-фона. Но гусеницы тяжелых машин так просто не отмывались, особенно если на металл налипал асфальт. Их приходилось скоблить и скоблить — иначе не выпустят из зоны. И в результате, бывало, экипажи облучались не столько на работе, сколько на ПУСО. Пришлось для очистки гусениц искать более подходящие растворители или применять пароэжекторный способ.

Решения искали нестандартного характера и нестандартными путями. Даже собрания партийного актива гражданских и воинских подразделений стали не идеологическим органом, а скорее напоминали фронтовые совещания. Докладывали о производственных успехах, предлагали решения; выступления коммунистов были кратки, предельно конкретны и конструктивны. Вот кто-то предложил для дезактивации использовать специальную технику. Из зала предложили другое решение. Его тут же внесли в протокол гости-специалисты из Правительственной комиссии, отметили как наиболее эффективное.

...Едем с начальником Управления строительства ЧАУС В.П. Акуловым в его “Волге” из Чернобыля в сторону АЭС. По дороге он несколько раз останавливает то попутные, то встречные машины, дает указания, выслушивает отчеты. Акулов до аварии был заместителем начальника УС ЧАЭС В.Т. Кизимы по монтажу пятого блока, теперь — на его должности, а по существу — он организатор всех строительно-монтажных работ в 30-километровой зоне и на территории АЭС. Словно неутомимый шмель, он носится от объекта к объекту, хранит в памяти тысячи разных мелких и крупных дел, наблюдает, проверяет, поручает, “разносит”, ищет выходы из затруднений.

На дорогах то и цело встречаются яркие полосатые тумбы высотой около метра. Это стойки автоматического радиационного контроля машин, которые выезжают из зоны. Специалисты института ядерной физики АН Украины разработали их в считанные дни.

Около одного из таких постов произошло ЧП. О нем рассказывается в донесении военных того времени: докладывает лейтенант Андрусь (Винницкий взвод): “В деревне Страхолесье, возле самого командно-пропускного пункта (КПП) обнаружили мину времен войны. Она пролежала там более 40 лет. Вызвали саперов, вывезли мину в лес и там взорвали...”.

Не случайно большей, чем в других местах, была зарплата у милиции в с.Лелеве, неподалеку от атомной станции — здесь поток автомашин особенно велик. Здесь постовые чаще глотают пыль, а со временем именно пыль становилась все более опасной.

Первоочередные мероприятия по дезактивации площадки АЭС и близлежащих территорий выполнили быстро. Но работу далеко еще нельзя считать законченной.

Теперь главной задачей стало ограничить распространение радионуклидов с воздушными потоками, подземными и поверхностными водами.

Поверхность земли вокруг станции радиоактивна. Дожди эту грязь смывают в низины. Потом она пойдет в реки... Как защитить водоемы, в первую очередь р. Припять от грязных стоков? Эта работа была также поручена Минэнерго и военным. Уже через две недели после аварии, с 10 мая под руководством заместителя Министра энергетики и электрификации СССР А.Н. Семенова группа проектировщиков из институтов Гидропроект, Гидроспецпроект, Оргэнергострой приступила к работе. Под эгидой Гидропроекта удалось объединить усилия шести министерств и ведомств, в их числе кроме Минэнерго — Минмонтажспецстроя, Мингазстроя, Минводхоза. В итоге все канализационные пути в зоне закольцевали и таким образом защитили р. Припять от дождевых стоков.

В первые же дни после аварии изобрели способ обеззараживания почвы вне станции — ее стали покрывать специальными дезактивирующими растворами, которые на земле сразу превращались в пленку. Пленка удерживает радиоактивные частицы и они не могут попасть в почву или в воду. За сутки таким образом можно обработать до 300 тысяч квадратных метров площади.

Пылеподавляющие растворы выбрасывали с установленных на огромных БелАЗах цистерн мощными струями — они били на расстояние метров в 70. Но более удобными для крупномасштабного пылеподавления на обширных территориях оказались вертолеты. То и дело взмывали они над разными участками 30-километровой зоны, выбрасывая шлейф из полимерных растворов.

Препараты для пылеподавления и снижения фильтрации радиоактивных веществ в почве и водоемах разработал Институт физико-органической химии и углехимии АН УССР. Участки территории, в основном полей Чернобыльского района обрабатывали этими препаратами летчики объединенного авиаотряда г. Киева. Но защитить дороги они не могли.

Французский ученый-медик, почетный президент Международного комитета по радиологической защите профессор А. Жамэ в мае 1988 г. сказал специальному корреспонденту “Правды” А. Покровскому: “Я имел возможность убедиться в эффективности мер по дезактивации. Местность хорошо обеззаражена. Там же, на месте подверг себя полному дозиметрическому контролю и убедился, что радиоактивность не выше нормы. Работа советских медиков также заслуживает высокой оценки. Особенно хотелось бы отметить результаты борьбы профессоров Гуськовой, Баранова и других советских врачей за жизнь людей, оказавшихся на АЭС в момент аварии”.

Над реактором на высоте 120 метров 19 мая было 200 рентген в час. На промплощадке станции — 0,2-1,0 рентген в час. Около реактора — 1800 рентген в час. Брошенный бульдозер около четвертого энергоблока “светил” 4 рентгена в час.

10 мая уровень радиации в 60 километрах от АЭС составлял 0,33 миллирентгена в час, в Киеве — 0,32 миллирентгена в час (фон относительно безопасный для здоровых людей), в момент аварии он был ниже: ветер дул в противоположную сторону; на западной границе города фон был в пределах естественного.

На границе зоны в момент аварии уровень радиоактивности достигал 10-15 миллирентген в час. К 5 мая радиация уменьшилась впятеро, а 8 мая снизилась до 0,15 миллирентгена в час. Уровень радиоактивности в водных резервуарах Киева и области генеральный директор МАГАТЭ X. Бликс отметил как нормальный в течение всех двух недель после аварии.

“Прогнозы в таком деле невозможно делать, — писала “Правда” 13 мая 1986 года, — но потребуется длительное время, чтобы ликвидировать все последствия — возможно, даже месяцы... Наверное, целесообразно в Киевской области провести своеобразные "уроки” по радиационной безопасности..., объяснить жителям эвакуированных районов все особенности, связанные с радиоактивностъю. В научных и учебных заведениях Киева достаточно для этого специалистов...”