Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев

Всё это прекрасно. Но обратите внимание на глаза собаки; изучите их хорошенько. Как часто в их выражении можно увидеть нечто такое, что можно назвать человеческим, те же переживания, что и у человека. Всё это во всяком случае очень похоже на “душу”».

Амундсен не только разделывает, готовит и ест собак, но ещё и сочиняет некоторым из них недурные эпитафии:

«Без понуканий, без кнута тянул он сани с утра до вечера и как упряжное животное был бесценен.<���…>

Он выбился из сил, был убит и съеден».

Или:

«Накануне сочельника мы убили Свартфлеккена. Его никто не жалел. Свартфлеккен был одной из собак Хасселя и всегда отличался скверным характером. В своём дневнике я читаю следующие слова, записанные в тот же вечер: “Сегодня вечером убит Свартфлеккен. Он не хотел больше везти, хотя на вид и был неплох. Дурной характер. Будь он человеком, то, начав хорошо, кончил бы в тюрьме”.

Он был довольно жирён и съеден с видимым удовольствием».

Рис. 3–12. Любимые собаки Амундсена – Фикс (слева) и Лассесен.

«Двадцатого декабря мы убили первую собаку по пути домой. Это был Лассе, моя славная собака. Он совсем обессилел и больше никуда не годился. Его разделили на пятнадцать по возможности равных частей и отдали товарищам» [6].

Судьба Фикса оказалась счастливее – он пережил экспедицию Амундсена и был подарен Моусону, начальнику Австралийской антарктической экспедиции (Источник: Библиотека Конгресса США)

Скотт не хуже Амундсена понимал преимущества собачьего транспорта [230], но в то же время ему было хорошо известно, что из длинных походов по льдам собаки обычно живыми не возвращались [270]:

«Глупо было бы отрицать, что они [собаки – прим. авт. ] существенно расширили радиус действия; столь же неразумно было бы притворяться, что они добились этого без огромных усилий, страданий и смертей. Вопрос лишь о том, стоит ли достигнутый результат такой цены: логически размышляя, я думаю, что стоит. Однако рассмотрение санного похода в столь низменном практическом контексте лишает это приключение большой части его обаяния» [89].

Скотт имел опыт использования собак в санных походах во время экспедиции на «Дискавери» с Шеклтоном и Уилсоном в 1902–1903 годах, и это произвело на него тяжёлое впечатление. Собаки слабели, их приходилось бить кнутом, заставлять идти. Часть из них погибла, часть пришлось пристрелить, чтобы прокормить остальных. Доходило даже до того, что людям приходилось самим тащить собак на санях. В итоге животные погибли. Такой подход, при котором собаки были лишь расходным материалом, «пешками в игре», не устраивал Скотта, и он решил вернуться к традиционному британскому способу путешествий, разработанному ещё Мак-Клинтоком. Это был его сознательный выбор:

«По-моему, ни одно путешествие, когда-либо совершённое на собачьих упряжках, не может достичь высот идеи, которую воплощает отряд мужчин, отправляющихся навстречу тяготам, опасностям и трудностям, рассчитывая лишь на собственные силы, и ценой дней и недель тяжкого физического труда добивающихся разгадки части тайн великого и неизвестного. Несомненно, что это завоевание более благородно и восхитительно» [270].

Собак в экспедиции Скотт тоже использовал, но лишь на начальном участке пути – на шельфовом леднике Росса (684 км). Оттуда они были отправлены обратно, это позволило сохранить им жизнь. Больше половины пути (201 км вверх по леднику и 563 км по полярному плато) люди тащили груз сами.

Кроме того, вполне в соответствии с британской традицией, Скотт стремился использовать новейшие достижения техники (моторные сани), а также лошадей, неплохо зарекомендовавших себя в экспедиции Шеклтона.

Различные взгляды на использование собак в итоге предопределили успех Амундсена и гибель Скотта:

«Разница между обеими экспедициями состояла как раз в преимуществе собак над средствами передвижения другой экспедиции» [5].

В этом отношении к Скотту близок Кук, который даже при угрозе голодной смерти не убил собак, а бросил их в дикой природе во время переправы через открытую воду – в парусиновую лодку они не вмещались.

В числе четвероногих участников экспедиции Амундсена к Южному полюсу состояли Кук и Пири. Мы не знаем, кто из них дошёл до полюса первым. Был и Фритьоф, но он не вынес тягот путешествия. Часть собак Амундсена (и Пири среди них) уцелела и была подарена австралийской экспедиции Дугласа Моусона [260]. Одну из собак австралийцы назвали Амундсеном в честь прежнего владельца. В этот раз на южном континенте собралась целая плеяда полярных путешественников: Франклин, Дюрвилль, Шарко, Брюс, Нансен, Пири, Шеклтон, Росс (в честь Джеймса Кларка Росса), Уилкс. Были и коронованные особы: Александра (в честь королевы-матери), Георг, Мери (в честь жены Георга V). Были Нельсон и Леди Гамильтон. Была и собака Павлова, названная в честь русской балерины Анны Павловой, с которой Моусон был знаком. Судьба Павловой сложилась печально – она была съедена Моусоном и Мерцем во льдах Антарктиды. Этот обед стоил жизни Мерцу. Причиной смерти стало острое отравление витамином А – в печени полярных собак, как и белых медведей, он содержится в очень большом количестве.

Многие современные историки склонны считать, что ни Кук, ни Пири в действительности не достигли 90°N. Тогда неизбежно возникает вопрос: кто же всё-таки оказался там первым? Амундсен, как известно, пролетел над полюсом без посадки, Бэрд, скорее всего, до полюса даже не долетел. Шмидт, Папанин и Водопьянов, вопреки расхожему мнению, приземлились в 1937 году в нескольких десятках километров от полюса. Тогда приоритет Пири никто не оспаривал, напротив, в советской прессе тех лет экспедиция Шмидта скорее противопоставлялась экспедициям американским – подчёркивалась её научная значимость, а от какого-либо спортивного элемента всячески открещивались. Поэтому «достижение полюса» в этой экспедиции было условным – никто и не ставил задачу организовать дрейфующую станцию в точке с координатой 90°N.

По всему выходит, что первыми на полюсе оказались наши соотечественники – три самолёта «Ли-2» приземлились 23 апреля 1948 года на полюсе во время секретной экспедиции «Север-2». Начальником экспедиции был Александр Кузнецов, в лётный отряд входили ветераны-лётчики – Иван Черевичный, Илья Мазурук и Михаил Водопьянов. Научный состав – магнитологи Павел Сенько и Михаил Острёкин, и два гидролога – Михаил Сомов и Павел Гордиенко [244]. Однако это достижение тогда осталось не известным никому, кроме самих участников.