Александр Лепехин - Тульский край глазами очевидцев. Выпуск 2

Достойны замечания здешния серенады, даваемыя летом Оружейными мастерами. Они собираются обыкновенно вечером на берегу Упы или на улице и поют хором духовныя оды Ломоносова, старинныя псалмы, кантаты; и заключают свои собрания известным польским Александра и Елисавета. Стройность хоров, составленных почти всегда из голосов отборных, производит при тишине ночи самое резкое впечатление. Вообще оружейные мастера имеют особенную склонность к пению и к поэзии; так что некоторые из них, не зная даже и граматы, очень правильно рифмуют песни и кладут их на голоса. Любимый род их песен есть сатирический, котораго начало надобно искать в наклонности их к насмешкам.

В Туле нет почти ни одного бульвара, но в праздничные и воскресные дни все улицы превращаются в места народнаго гулянья. В это время по всем улицам движутся группы мущин и перед каждым домом сидят на прилавках разряженныя женщины. Приличие требует, чтобы девушки не показывались на свет; но любопытство, обыкновенная слабость женскаго пола, заставляет их искать в заборах старыя или провертывают новыя скважины, чтобы смотреть на проходящих. Взрослую девушку можно разсмотреть здесь только великим постом, в то время, когда она, под именем обновляхи, сопровождаемая бегущими впереди и позади мальчиками и девочками, выходит в церковь для исповеди. Размалеванное белилами лица и черные зубы почитаются здесь красотою нежнаго пола. В особенное уважение принимается тучность тела; и чтобы скрыть недостатки свои в этом отношении, Тульския женщины обыкновенно нанизывают на себя от полудюжины до дюжины исподних юбок. Бархатная или штофная малинового цвета коротенькая епанечка, вся в сборах и без рукавов, есть общее их верхнее одеяние. А наряды мущин состоят в гродетуровом распашном халате, в ситцевой рубашке, в голубых китайчатых шароварах и в пуховой или шелковой шляпе, которая надевается всегда на бекрень. Бороды обриты и волосы у всех обстрижены в скобку; а некоторые из щеголей белятся и румянятся, подобно женщинам. Нет ничего неприятнее, как слышать разговаривающих между собою здешних женщин. Одни слова оне повышают, и тянут, другия понижают, и скрадывают, и притом не разводя зуб и закрывая верхнюю губу нижнею почти при каждом слове. За званым столом оне сидят, как куклы и все движете их состоит в том, чтоб подергивать накрахмаленные и распущенные рукава рубашки. Если просватают здесь девушку, то подруги ея ходят ночью по улицам хороводом, бьют в медный таз и с самым неприятным визгом поют свадебную песню: „ты заря ли моя зорюшка.»

Нравы Тульских граждан вообще похожи более на иностранные, нежели на Русские. Гостеприимство, столь свято почитаемое в Москве и во всей России, по-видимому не пользуется равным уважением в Туле. Ворота с утра до вечера и с вечера до утра почти везде заперты. Чтобы войти в дом, надобно позвенеть в колокольчик; а по звону колокольчика, старая служанка, высунувшись в калитку, пробормочет суровым голосом, что хозяин ея спит или нет его дома. Слушая всегда и везде один и тот же ответ, невольно подумаешь, что вся Тула спит непробудным сном или нет ёя дома. Впрочем причиною такого обращения надобно полагать не чуждение общежития и людскости, а одну только хозяйственную расчетливость; от того что Тульские граждане почитают большим неприличием отпустить принятаго гостя, не удовольствовав его напитками, и в особенности чаем, которой подают здесь во всякое время дня и ночи.

Самое образованное сословие в Туле есть духовенство, которое пишет и говорит хорошо по Латыни, и в особенности любит заниматься богословием, философиею и словесностью.

В числе примечательнийших лиц между духовными сановниками не только здешними, но и вообще Русскими, можно наименовать покойнаго Профессора Богословия и Кафедральнаго Протоиерея Уара Ненарокомова, обладавшаго необыкновенным даром импровизации на чистом языке Латинском. Уверяют также, что конспект богословских наук, представленный им в Коммиссию Духовных Училищ, почитается доселе одним из лутчих.

Образованием своего вкуса в духовном красноречии Тульское духовенство много обязано бывшему здесь Епископу (в последствии Архиепископу Казанскому и Симбирскому и потом Тверскому) Амвросию, одному из первых духовных витий нашего времени. Сей почтенный Архипастырь, покровитель наук и искусств, не менее споспешествовал и к усовершенствованию здесь церковнаго пения, приводившаго всех в восторг и умиление (Один Лютерианский Епископ, посетивший Тульский собор во время Архирейскаго служения, не мог удержаться от слёз. Забыв различие исповеданий, он то же сказал об Архиерейском хоре, что некогда Философы Владимировы о хорах Коистантинопольских: «Мне казалось, что я перенесён был на небо и слышал пение Ангельское»).

Между простым народом, живущим в окрестностях Тулы, есть старинное поверье, что заштатный город Дедилов рано или поздно должен весь провалиться. Поводом к такому нелепому мнению послужил действительный провал, образовавшийся на одном из возвышенных мест, при выезде из Дедилова в Богородицк. Сказывают, что на этом месте стоял когда-то дом, но за нечестие своих хозяев однажды ночью пожран был землею и не оставил после себя ни каких следов, кроме выступившаго из пропасти озера, имеющаго в окружности около пятидесяти сажен и остающагося до сих пор почти всегда в одинаковой степени высоты. Всех провалов, с озерами в Дедилове семь; подобные им встречаются и в других местах южных. губерний; а в некоторых из них, по сказанию старожилов, показывались будто бы иногда и корабельныя доски. Если бы эти случаи могли быть доказаны свидетельствами несомненными, то они привели бы нас к заключению о действительности сообщения упомянутых озер с каким нибудь морем посредством подземельнаго канала, и особливо с Черным морем по тому направлению, по которому прошло в 1805 году землетрясение от Одессы к Туле и далее к северу.

От Дедилова не в дальнем разстоянии: находится Иванова озеро с двумя выходящими из него реками, Доном и Шатом. Об нем простой народ расказывает следующую басню: «жил был Иван; у него было два сына; старший почитал отца своего, а младший не имел к нему почтения. Когда отец стал умирать, то призвал к себе старшаго сына и сказал ему:;…будь над тобою мое благословение,» потом призвал младшаго сына и сказал: «будь ты от меня проклят и шатайся по миру отныне и до века.» – С того времени народ, прозавал старшаго сына Доном Ивановичем, а младшаго Шатом, котораго именем и до сих пор бранятся во всех соседственных, губернях. Я упоминаю об этой басне, как образчик Русскаго народнаго нравоучения, передаваемаго от одних, другим, по обыкновению восточному; в притчах и аллегориях.