Сергей Переслегин - Первая Мировая. Война между Реальностями

Похоже, только Л. Берхтольд в тот момент так не думал!

Николай II обращается к Австрии:

« Прошу передать австро-венгерскому министру иностранных дел следующее:

Вступление Австро-Венгрии в контакт с державами на следующий день после вручения ультиматума Белграду лишает их возможности за оставшийся краткий срок предпринять что-либо, что могло бы оказаться полезным для разрешения возникшего кризиса. Поэтому мы считаем целесообразным для предотвращения непредвиденных и ни для одной из сторон нежелательных последствий, которые могут иметь место при нынешнем образе действий Австрии, чтобы последняя продлила установленный для Сербии срок (…), с тем чтобы державы могли принять свое решение. Австрия обещала сообщить державам основные пункты своих претензий Сербии; признав их обоснованными, державы смогли бы дать Сербии соответствующие рекомендации. Отклонение Австрией предлагаемого нами образа действий будет прямым нарушением международной этики и сделает представленные нам сегодня разъяснения бесполезными ».

Двадцать четвертого июля премьер-министр Великобритании Г. Асквит информирует кабинет о том, что « политическое положение в Европе следует считать серьезным ». В тот же день посол Германии в Великобритании К. Лихновский передает кайзеру: « Британское правительство употребит все свое влияние для разрешения трудностей Австрии в Белграде при условии, что национальная независимость Сербии не будет ущемлена. Глава Форин Оффис выразил надежду, что мы не поддержим невыполнимые требования Вены, преследующие цель развязывания войны и использующие трагедию в Сараево исключительно для осуществления австрийских притязаний на Балканах ».

Почему-то в этот день Бельгия неожиданно для всех объявила о « принятии предварительных мер к усилению боевой готовности армии ». Само по себе это ничего не означало, кроме того, что конфликтная ситуация полностью вышла из-под контроля.

К. Лихновский сообщает, что Э. Грей, министр иностранных дел Великобритании, « весьма взволнован необъяснимым ультиматумом, с его точки зрения, государство, принимающее такие условия, перестает принадлежать к числу суверенных стран ».

Кайзер реагирует очень резко: « Уничтожение Сербии? А зачем ей существовать? Сербия – не государство в европейском смысле, а банда разбойников ».

Так что концепция «государств-изгоев» появилась не вчера и принадлежит отнюдь не американскому Госдепартаменту…

Австро-Венгрия разрывает дипломатические отношения с Сербией и указывает послу в Петербурге, что « Империя не остановится даже перед возможностью европейских осложнений ». Николай II телеграфирует принцу-регенту Сербии: « Правительство внимательно следит за развитием сербско-австрийского конфликта, который не может оставить Россию равнодушной ». В ответ Германия вручает России официальную ноту: « Германия считает само собой разумеющимся, как союзница Австрии, что с ее точки зрения упор, делаемый венским кабинетом на его законных требованиях к Сербии, вполне оправдан ».

Это еще не ультиматум, но что-то к нему достаточно близкое.

Германия вызывает из отпусков офицеров, находящихся за пределами страны, и вводит режим охраны крупных военных и промышленных объектов.

При этом почему-то продолжаются регулярные трансатлантические рейсы германских судоходных компаний, что впоследствии приведет к тому, что несколько первоклассных немецких лайнеров окажутся интернированными в Нью-Йорке, и в 1917–1918 гг. они будут использованы для перевозки американских солдат в Европу.

Двадцать пятого июля происходит еще одно событие, крайне важное для всего последующего хода войны: под давлением Великобритании Италия заявляет о своем нейтралитете в австро-сербской войне. Слово «война» названо. И одновременно резко изменилась оперативная ситуация на Средиземном море. Теперь флот Антанты имеет там очевидное преимущество.

В решающий день, 31 июля, Италия подтвердит свою позицию, несмотря на личную телеграмму кайзера Виктору-Эммануилу, что он « надеется на своего верного союзника ».

Италия в ответ повторяет свои разъяснения по поводу оборонительного характера Тройственного союза, вследствие которого Италия не примет участие в агрессивной австро-сербской войне, « ввиду агрессивных действий Австро-Венгрии против Сербии война не составляет для Италии casus foederis ».

Э. Грей предлагает созвать в Лондоне международную конференцию (скорее всего, по личной просьбе англофила К. Лихновского, всеми силами пытающегося остановить войну). Австро-Венгрия и Германия отвергают такую возможность. В течение дня С. Сазонов, А. Извольский, Ж. Палеолог поочередно заявляют: « На этот раз – война ».

В этот день, 26 июля, сербские резервисты, которых везли по Дунаю, случайно нарушили австрийскую границу. Пограничники для вида постреляли в воздух, но Францу-Иосифу было доложено о « значительной перестрелке ».

Двадцать седьмого июля Германия начинает работы в крепостях, объявляет частичный призыв резервистов, возвращает войска в места постоянного расквартирования, усиливает охрану железных дорог.

Германские железные дороги и в мирное время находились под контролем офицеров Генерального штаба, теперь же они окончательно переходят в ведение военных.

Франция собирает войска в пунктах постоянной дислокации.

Великобритания сосредотачивает флот в Портленде.

Самое интересное, что это не имело прямой связи с кризисом. Летом 1914 года Гранд Флит проводил большие плановые учения, имея организацию по штатам военного времени. Учения закончились, но военно-морской министр сэр Уинстон Черчилль оставил флот в мобилизованном состоянии, чтобы боеготовность кораблей не зависела от того, какое решение и когда будет принято правительством.

Двадцать восьмого июля Австро-Венгрия объявляет Сербии войну и почти сразу начинает обстреливать Белград. Частичная мобилизация в Бельгии. Франция прекращает все отпуска и вводит режим охраны границы.

Двадцать девятого Королевский флот выходит из Портленда в Скапа-Флоу. Это означает, что уже взведен механизм экономической блокады Германии. Франция начинает частичную мобилизацию младших возрастных классов, Германия тоже прекращает отпуска.

Николай II неожиданно для собственного генералитета объявляет о том, что Россия начинает, конечно, мобилизацию, но – частичную и направленную исключительно против Австрии. Что это значит, не понимает никто, в том числе и сам Николай. Схемы такой мобилизации просто нет. На следующий день, махнув на все рукой, царь объявил всеобщую мобилизацию.