Дмитрий Несветов - Кончина СССР. Что это было?

Я очень резко выступал на Политбюро, когда эти вопросы рассматривались, и говорил, что нельзя этого делать, иначе мы погубим страну. Мы уничтожим старое, не создав нового. Давайте шаг за шагом… Но меня не слышали. Ельцин тогда, где-то в первых числах декабря 1990 года, взял на вооружение программу «500 дней» [75]. Да, я тогда уже видел, что происходит разрушение государства. Кроме того, начали проявляться националистические тенденции.

Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»

Доклад Ельцина на Съезде депутатов РСФСР – это, конечно, прорыв к новой стране, к новому обществу… Его доклад – это или грудь в крестах, или голова в кустах. Но в России всегда так делались большие дела… Этот выйдет в Наполеоны… Он бросил народу надежду… Это признак харизмы при всей примитивности его как личности… Как личность он посредственность и серость, но как «вождь» в данной конкретной ситуации – то, что надо.

Егор Гайдар «Гибель империи»

И без того скромные возможности союзных органов власти контролировать налоговые поступления с начала осени 1991 года сводятся к нулю… Но речь уже идет не о налогах, а о дарах. К тому же их размеры несовместимы с потребностями союзного бюджета. Финансирование государственных расходов почти полностью обеспечивается за счет кредитов Госбанка.

Из письма Председателя Контрольной палаты СССР А. К. Орлова Председателю Межреспубликанского экономического комитета И. С. Силаеву 1 октября 1991 года.

Основными источниками покрытия возникшего огромного дефицита союзного бюджета и внебюджетных фондов явились привлеченные заемные средства Госбанка СССР в виде запрошенных президентом СССР и минфином СССР кредитов (68 млрд руб.) и денежной эмиссии (40 млрд руб.), которая также носит кредитный характер. Все эти заемные кредитные средства <���…> не утверждены Верховным Советом СССР, а потому ставят президента СССР в сложную ситуацию… В целях изыскания дополнительных источников поступлений в союзный бюджет необходимо ускорить переход на либерализацию цен.

Егор Гайдар «Гибель империи»

К ноябрю 1991 года крах советских финансов и денежного обращения -свершившийся факт, широко обсуждаемый в открытой печати.

Григорий Явлинский «Рельсы кончаются, медлить нельзя»

Происходит лавинообразное нарастание денежной массы, которая за девять месяцев увеличилась с 989 млрд руб. до 1,7 трлн, а к концу года может достичь 2 трлн. Мощнейшими генераторами этого процесса являются огромный дефицит как союзного, так и национальных бюджетов, усиливающаяся кредитная экспансия и «либерализация» доходов. Все это привело уже к полной утрате рублем всех его функций… Хозяйственные связи <���…> разваливаются.

Таким вот образом вы как глава правительства вместе со страной вошли в начало 1990-х годов, когда критическая точка для экономики и государства в целом была уже совсем близко…

В то время мы с Горбачевым встречались и по три раза в день, а иногда подолгу не встречались. Тогда не объявляли в газетах, что президент встретился с тем-то, этим-то…

Не было и камер, которые сегодня придают протокольным и официальным встречам первых лиц государства несколько сказочный, лубочный характер…

Не было ни камер – ничего лишнего не было.

На одной из этих встреч я сказал, что положение дел в стране катастрофическое, что страна становится неуправляемой, что мы ничего не делаем в этом отношении, что она разрушится. И в политическом плане тоже.

Бывало, я соглашался на компромиссы тогда, когда видел, что можно где-то отступить. Но тогда я ему прямо сказал: «В данном случае никакого компромисса с моей стороны не будет. Я категорически против разрушения Советского Союза, и я категорически против бездумной экономической политики, которая приведет к краху страны. Поэтому, я понимаю, все против меня: республики против меня, центральное руководство против меня». Самое интересное, что ЦК действительно против меня тогда был – вот парадоксально. «Поэтому, – я говорю, – пройдет съезд, он уже был объявлен, Съезд народных депутатов. И после него я ухожу в отставку. Я прошу вас подумать, кто возьмется за экономику».

Да, кто возьмется за экономику… Ее состояние уже тогда было аховым. Мы-то с вами знаем, что случилось в стране через каких-то там полгода – во второй половине 1991-го. Что мы тогда имели? И гигантский денежный навес, и практически развалившиеся товарные рынки, особенно в жизненно важном потребительском секторе, и бюджет, формирующийся исключительно из заимствований и эмиссионным путем, и парализованная налоговая система, и так далее, и так далее… Многие, кстати говоря, полагают, что фундаментальные причины того, что произошло с большой страной в 1991 году, вообще лежат в области экономики и нигде более. Считается, что все началось еще весной 1986 года, когда «злые» саудиты вместе с прочими нефтеносными союзниками по своим основаниям и в своих интересах обвалили цены на нефть [76] . А советская экономика, уже тогда крайне от них зависимая, так и не смогла сформировать сбалансированный бюджет; просто не оказалось у нее такой возможности: слишком низкими были цены на бюджетообразующие нефтепродукты. А не реформированная тогда еще «госплановская» экономическая конструкция была до такой степени негибкой, что не смогла этот удар снести и переварить и тем паче не сумела так скоро измениться – и в итоге торжественно обвалилась… Как вы относитесь к этой экономикоцентричной версии событий, еще и с ближневосточным привкусом?

В отношении тех высказываний и мнений, о которых вы сейчас сказали. Вы знаете, я во многом не могу согласиться с этим, просто не могу. Первое: я был в ЦК партии секретарем, когда произошел обвал мировых рынков, цен на нефть. Я довожу до вашего сведения, что в нашей экономике (в формировании экономики, в формировании бюджета) это все играло очень и очень маленькую роль. Середина 1980-х – это не сегодня, когда 50–60% национального бюджета или там валового внутреннего продукта формируется за счет того, что продаются нефть и газ. Не было тогда этого! А на что сильно повлияло? Был и есть баланс валюты: расходы, доходы. Мы же покупали зерно для скота, мы покупали станки и технологии. Вот по этому сразу, как говорят, и ударило. Мы не смогли покупать оборудование. А с точки зрения формирования внутреннего бюджета?.. Ну я бы не сказал, что мы очень сильно пострадали от этого.

Вернемся к началу декабря 1990-го, к вашей встрече с Горбачевым…

Теперь что дальше происходит… Я ведь не пугал его, я и сам был не просто напуган, но находился в каком-то тяжелейшем положении. С начала 1990 года, с самых первых его дней, я практически весь год не сходил с трибуны: то в Верховном Совете, то где-то еще я везде и постоянно говорил. В это время, в 1990 году, экономика рассыпалась как карточный домик, а мы бессильны были что-то делать. Я пытался всяческими путями как-то свести концы с концами – как жить в 1991 году. А мне говорят: ты все старыми мерками меряешь. Я-то прекрасно понимал, что страна разрушается…