Андрей Константинов - Бандитский Петербург. 25 лет спустя

Похоронная процессия плавно трогается в сторону Северного кладбища, где наконец-то упокоится тело раба Божиего Константина Карольевича Яковлева…

Еще одной легендой бандитского Петербурга стало меньше и еще одним мифом — больше.

На мой взгляд, Константин Яковлев никогда не был «первым номером» в бандитском Петербурге, хотя случались моменты, когда он, безусловно, мог претендовать на это (впрочем, в этих соревнованиях за первенство все относительно). Но так или иначе, в хитовую тройку Питера он, безусловно, входил. В конце 1990-х, пожалуй, были лишь две топ-фигуры с таким авторитетным влиянием — Яковлев и Кумарин. Правда, в последние несколько лет именно в Санкт-Петербурге у Могилы не слишком здорово шли дела. Он во многом утратил здесь свое влияние (по крайней мере, так говорят). И, пожалуй, поворотным моментом можно считать мировое соглашение с Кумариным — рукопожатие во время памятной встречи в «Англетере» в 2000 году.

В течение месяца-двух после убийства Яковлева большинство газет так или иначе перетирало эту тему, строило версии, пыталось давать прогнозы (все как на подбор неутешительные и кровавые). Естественно, не обошлось и без полоскания имени Кумарина, хотя, насколько мне известно, конфликт с этим человеком в жизни Яковлева далеко не единственный. Кроме того, в последние годы многие интересы Константина были в первую очередь связаны с Москвой. И кто знает, какие еще конфликты могли образоваться у него в Первопрестольной?

Версия убийства, связанная с лишением Яковлева звания смотрящего по Питеру от воров, мне также представляется малоперспективной. Тем более полной уверенности в том, что он действительно таковым являлся, нет. По большому счету это была информация на уровне слухов, на уровне оперативных сведений, которые в конечном итоге могли оказаться и абсолютно ложными. Более того, в свое время Яковлев в личном разговоре подтвердил мне, что подобного рода предложения ему действительно делались, но он отказался. Кстати, не скрывал он и своих отношений с тем же Дедом Хасаном. Напротив, даже гордился этими отношениями. По поводу же «вора в законе» — смеялся совершенно откровенно. Впрочем, возможно, за последние несколько лет столичной жизни у Яковлева что-то и переменилось — там ведь действительно без титула жить трудно. В конце концов кто такой для Москвы Константин Яковлев? Как? Даже не вор в законе?.. Но по крайней мере для жизни в Питере воровская корона ему не нужна была точно. У нас здесь вообще традиционно, скажем так, ироничное отношение к ворам…{ Да и по канону, скажем так, кто такой вор? По закону того мира вор — это «засиженный» человек, а Яковлев и не сидел практически.}

Могила довольно эмоционально реагировал на все упоминания о себе в криминальном контексте. Сколько помню, он всегда мне звонил, когда в нашем «Тайном советнике» публиковалось что-то негативное о нем, и пытался усовестить: «Андрей, вот как такое может быть? Мы с тобой вроде нормально общаемся, по-человечески, друг друга уважаем. И ты опять мне все портишь. Ты и твоя газета. Ты понимаешь, что мне вредишь?» Доводов, что есть события, которые мы как журналисты не можем обойти, он не принимал, считая — раз мы знакомы, то ничего негативного о нем, о его окружении говорить нельзя. Впрочем, несмотря на это у нас все равно были достаточно легкие отношения.{ Скажем, проезжает он мимо на своем «мерседесе»: «Андрей, ты в свой „Бандитский Петербург“ мою фотографию какую-то хреновую поставил. Позвонил бы, я б тебе нормальную дал». Через некоторое время действительно привозит фотографию, где он в жилетке, представительный такой…}

Я несколько раз уговаривал его: «Давай сделаем интервью, расскажешь о себе. Я о тебе писал в книге, ты уже в какой-то степени фигура историческая». На это он мне отвечал: «Нет, давай не так. Давай я тебе все расскажу про себя, а ты сам это напечатаешь, как будто ты откуда-то это узнал. А то, что я сам даю интервью, мне как-то неудобняк». Словом, он вовсе не был против, чтобы о нем какая-то информация шла, но при этом не хотел быть ее инициатором.

Впрочем, большого интервью у меня с ним так и не состоялось. Дело в том, что каждый раз, когда я начинал его расспрашивать, Яковлев отвечал лишь общими фразами: я-де, христианин, из приличной семьи и все такое… Я ему говорил: понимаешь, Константин, если ты будешь давать исключительно позитивную информацию, то ничего путного не получится. А он на это обижался как ребенок: я не Кумарин, интервью давать не буду. Хотя и тому и другому я всегда говорил, что не собираюсь быть их имиджмейкером. Просто искренне считаю, что и Кумарин, и Яковлев — исторические для города фигуры, о которых должны остаться какие-то свидетельства.

Мне много раз пытались поставить в вину то, что я относился к Яковлеву с заметной симпатией. Я не отрицаю симпатии, хотя многого о нем просто не знаю (например, всех подробностей того же конфликта с Кумариным). Но на уровне общения он действительно не вызывал у меня отторжения — с ним было достаточно комфортно и интересно, да и с юмором у Константина все в порядке. Вообще, он был очень энергичным человеком, правда, иногда становился и нудноватым, особенно когда о Боге и душе начинал говорить. Дело в том, что наши последние разговоры неизбежно переключались на теологические темы. Однако все это излагалось у него таким языком… Эдакая смесь христианских понятий с бандитскими. Кстати, те, кто писал, что богоискательством Константин занялся лишь в последние несколько лет, не совсем правы. Еще в 1992-м, когда нас впервые познакомили, я помню, как Яковлев, поглаживая крест, начал с того, что сказал: «Я — христианин». А во дворе у него, около офиса на Варшавской, в этот момент тусовались человек сорок бритых деятелей, у которых тоже был такой исключительно «христианский» вид, что мама не горюй!..

Меня стали считать своего рода «специалистом по Могиле» и в последнее время просто замучили вопросом: «Как вы думаете, кто же его все-таки убил?» Отвечаю просто: не знаю. Потому что в этом деле только навскидку можно выдвинуть не менее десятка версий, и все они на первый взгляд будут звучать вполне правдоподобно и убедительно. Например, банальная месть, причем месть за что-то очень давнее, самим Яковлевым давно забытое. Вообще, это почти беспроигрышный вариант: затаить обиду, выждать три года, пять лет, а потом взять и таким вот образом поставить точку, фактически уйдя при этом из возможного поля поисков. Ведь, как правило, милиция и прокуратура в состоянии нащупать конфликты лишь последних нескольких лет. Копать еще глубже означает просто захлебнуться в потоке информации.

Не менее реальна и политическая версия. Я допускаю, что Яковлев вполне мог и в политику полезть — с финансами, влиянием, иной поддержкой. Тем более что приближались очередные выборы. А в нашей стране на этой теме любой может легко шею сломать. Даже такой боец, каким был Костя Могила.