Владислав Дорофеев - Россия 2000-х. Путин и другие

Владислав Сурков – человек многих масок. С разными людьми разговаривает по-разному. На кого-то может кричать и материться, меняет интонации. С кем-то будет говорить мягко, обволакивать, спокойно и с улыбкой, как будто с ленцой. И противники, и сторонники Суркова, знавшие его в 1990-х или столкнувшиеся с ним в 2000-х, сходятся в одном: он очень изобретателен в интригах, по-настоящему в этом креативен.

Как о нем однажды высказался оппозиционер Борис Немцов, «Слава, что называется, принимает форму сосуда. С Ельциным он был демократом, а с Путиным он стал автократом. У него есть своя система, которая отражает точку зрения начальства».

Ему приписывали почти неограниченное влияние на президента и ключевую роль в определении политического курса. Он был главным заказчиком и цензором основных информационных и аналитических передач на главных телеканалах страны. Руководители и главные редакторы ведущих СМИ каждый четверг собирались у Суркова на совещания-инструктажи в Кремле: что и о чем можно писать, кого показывать в эфире и сколько секунд, а кого – никогда.

Послужной список Владислава Суркова выглядит просто: банк «МЕНАТЕП» – Альфа-Банк – Кремль. В конце 1990-х Сурков считался одним из самых эффективных российских лоббистов. Эта репутация обеспечила ему не только должность первого заместителя председателя совета Альфа-Банка, но и в скором времени – место первого заместителя гендиректора и директора по связям с общественностью ОРТ (ныне Первый канал). «Там Сурков познакомился со всеми важными игроками политического поля, – вспоминает один из людей, знавший его с 1992 г. – Поначалу Сурков в этой “труппе”, где были Березовский, Волошин, Абрамович, Юмашев, был никто, но постепенно его способности стали ценить».

И уже в 1999 г. Владислав Сурков оказался в администрации президента. На должность своего помощника его позвал глава администрации Александр Волошин. «Он тогда отличался от всех остальных крайне небюрократическим видом, был похож скорее на дизайнера, чем на чиновника, – говорит политолог Глеб Павловский. – У него много ярких качеств. Он всегда сам определял идею и концепцию самой работы, сам придумывал элегантные решения». Один из пиарщиков, хорошо знавший Суркова в конце 1990-х гг., говорит, что тот «не понимал, что такое договариваться, и привнес в политику методы, которыми успешно пользовался в бизнесе. Этих методов было два, и оба простые и эффективные: либо человека надо сломать, либо купить. Сразу деньги в конверте – и все».

С этого момента началось превращение Суркова в главного кремлевского идеологического манипулятора. Об этом Суркове говорить в открытую боятся почти все, кто с ним соприкасался в бизнесе и политике и до сих пор от него зависит. Ссориться не хотят: отмечают, что он злопамятный и жесткий, не дай Бог стать его врагом. Если кто-то когда-то его чем-то обидел, он может крепко насолить человеку.

Деятельность Суркова в администрации президента была больше всего похожа на труд садовника. Начиная с 1999 г. он усердно и не без удовольствия превращал дикий лес в декоративный садик, взращивал систему управляемой демократии, следил за ее развитием, поправляя там, где считал нужным, и безжалостно отсекая ненужные ему ветви.

«Его (Суркова. – Ред. ) щупальца, паутина, которой он оплел сегодняшний культурный и политический мир России, так или иначе касается каждого. Мало кто так активно, мощно и странно влияет на сегодняшний контекст», – заметил тогда писатель Александр Проханов.

Сокращение политических партий до минимально возможного числа, приведение организаций, которым разрешили так называться, в режим максимальной управляемости, деполитизация всей прочей общественной жизни, установление нового формата работы с региональным начальством. Парламент не место для парламента, постепенное упразднение всюду, где можно, прямого голосования (в этой связи много говорили об отмене губернаторских выборов, однако вместе с ними в историю ушли думские одномандатники, а всю вторую половину нулевых еще и выборы мэров тихой сапой той же дорогой направились). Все, что происходило, настолько ассоциировалось с Сурковым, что казалось: без него все развалится практически мгновенно.

Понадобился в 2003 г. блок «Родина» – соответствующие подразделения администрации президента стимулировали сбор идеологически разношерстной компании в победоносную избирательную машину. Стала «Родина» слишком живой и самостоятельной – ее расчленили и убрали с политического поля. Понадобилась правая партия – «модерировали» формирование «Правого дела». Выяснилось, что пока оно не очень нужно, – зарегистрировали, но заложили такую систему управления, что ни одного политического действия эта партия предпринять не могла. Таких примеров, не обязательно связанных именно с партийным строительством, множество. Ни один общественно-политический проект не может быть не то что успешным, но даже и начатым без разрешения Владислава Суркова. Неожиданностей быть не могло.

«Сурков – прирожденный манипулятор. Он делает примерно то же, что делали чекисты в 1920–1930-е гг. У каждого есть слабое место, за которое можно зацепить. Страх, жадность, личные пороки. Такой подход разрушает не только объект вербовки, но и самого вербующего», – отмечал политолог Дмитрий Орешкин.

Но чем могущественнее становился первый заместитель главы администрации президента, тем более шатким было его положение. Методы управления политической системой вызывали все больше вопросов не только у противников режима, но и у его сторонников, в том числе и у влиятельных игроков, которым не нравилось то, как с ними и их интересами обращается господин Сурков. Кроме того, система не отловила серьезных изменений в общественном сознании. И когда она дала сбой в декабре 2011 г., ответственным за все оказался именно Владислав Сурков.

Политический кризис потребовал отказа от многих так называемых священных коров управляемой демократии по-сурковски. Вероятно, господин Сурков справился бы с реформой, однако не больно веселое это задание – переделывать собственную работу, тем более под усиливающимся давлением со всех сторон. Пост главы администрации президента мог бы скрасить трудовые будни Владислава Суркова, однако аппаратный расклад оказался не в его пользу.

Ближе к концу нулевых первый замглавы администрации стал больше появляться на публике. Ходил на выставки в модную галерею «Гараж», в клуб «Цвет ночи», где собирается модная и богатая тусовка. Опубликовал в журнале «Русский пионер» две искусствоведческие колонки. Первая – об испанском художнике-сюрреалисте Хоане Миро, книжка о котором случайно попалась Суркову-школьнику в Скопинской библиотеке. Вторая – о модном российском художнике Николае Полисском. «Быть непонятым – трагедия для художника, – пишет первый замглавы президентской администрации. – Быть понятым – простое человеческое счастье. Быть понятым неверно – привилегия гения».