Федор Конюхов - Сила веры. 160 дней и ночей наедине с Тихим океаном

Здесь нет праздников. Для меня праздник – это сидеть у костра из полен, которые ты собрал в лесу. Отдых после тяжкого подъема в гору разве не праздник? Вот и сейчас будет праздник после завершения изнурительной гребли на веслах, когда лодка «Тургояк» войдет в один из портов Австралии.

Для меня был праздник, когда паруса моих яхт были надуты ветром плывущих вокруг света. Праздник, когда я одолел переход на собачьей упряжке через купол Гренландии. Праздник, когда я заходил в свою часовню, потому что она укрывала меня от суеты. Праздник, когда я по вечерам в мастерской писал портрет своей жены Ирины. Я бы не строил часовни, не писал картины, если бы я не боролся, не преодолевал, не страдал, не рассматривал мерцающие звезды Млечного Пути.

Как я нуждаюсь в безмолвии, безбрежности? Поэтому я ушел в океан, затворился в молчании и наблюдаю издали за людьми, я хочу понять их; но когда вернусь, поймут ли они меня? Предвидеть заранее, каким будет мой финиш, невозможно. Как сказано: «ненавидящий душу свою сохранит ее». Я грешник, а потому отделен от праведных водами океана.

Из-за туч медленно вышла полная луна. Небо сделалось бледно-желтым. Приближается полночь.

Странно, луна всегда вызывает у меня воспоминания о гонке «Идитарод». Такая ночь восстанавливает передо мной картину той гонки на собачьей упряжке по замерзшему льду речки Юкон на Аляске.

Голубой и рыхлый снег затруднял движение. Мой вожак Кан изо всех сил пробивал грудью путь, вдоль занесенной тропы стояли лиственницы. Я толкал нарты, помогал собакам справиться с тяжелой дорогой. Ноги часто проваливались по колено. Изо всех сил держался за рукоятку нарт, чтобы не отстать от упряжки. Собаки чувствовали, что скоро выйдем на русло реки с этой заснеженной долины, где будет полегче. Долину в этом месте сжимали крутые высокие горы. В скалистом коридоре, похожем на каньон, словно в гигантской трубе дул ветер начиная с восхода солнца, днем становился сильнее и утихомиривался только на ночь. Ветер заметал свежие следы впереди идущих погонщиков. Здесь на льду реки снега было меньше, продвигаться стало легче. Я на ходу рассматривал следы предыдущих нарт, надо не спутать их со следами погонщиков. У меня уже было такое на реке Этна: я направил упряжку по следу охотника и зашел так далеко, что потребовалось восемь часов выходить на путь «Идитарода».

Вот свежие следы лося, сбежавшего с крутого склона по правому берегу реки, их здесь называют «мус». Сюда впадает небольшой ключ, даже при таком морозе вода выступает на поверхность из-под снега. Здесь решил сделать остановку, дать передохнуть собакам и самому попить горячего чаю. Надел снегоступы, положил набок нарты на случай, если собаки увидят лося, чтобы не смогли погнаться за ним. Взял топор и направился за дровами. Мое внимание снова привлек след этого животного. Почему у него такой размашистый шаг? Кто спугнул его, когда он спускался на лед реки? На него со склоненной ели прыгнул какой-то зверь. Было видно, как лось метнулся в сторону, пробежал метров двадцать, упал на лед. Там он бился и пытался освободиться от нападавшего. Снег кругом пропитался кровью, но следов хищника я так и не нашел. Лосю удалось подняться, и он стремительно убежал. Я догадался, это была росомаха. У нее длинная, темная, похожая на медвежью, шерсть, а величиной она со среднюю дворовую собаку. Обычно питается мелкими животными, но не прочь напасть и на крупных копытных.

Где я остановился, на западной стороне реки, преобладал мелкий ельник и пихтач. У самого берега изредка виднелись из-под снега кусты багульника и шиповника. Кое-где по склонам росли кедровые деревья. На снегу под деревьями часто попадались следы зверей: лося, кабарги, росомахи, рыси, зайца и многих других. Ветви, которые я обрубал, от мороза были словно стеклянные. При ударе топора они звенели и рассыпались на мелкие осколки.

Костер прогорел. Я попил чаю. Ветер задул с гор. Собаки, разбуженные шумом ветра, все, как по команде, встали и начали отряхиваться от снега. Значит, они отдохнули, и можно трогаться в путь. Стемнело. Полная луна поднялась над речкой Юкон. Длинные тени скал между яркими полосами лунного света расчертили лед реки. Быстрая езда разогрела меня и собак. Через несколько часов непрерывного хода Кан учуял жилье и замахал мне пушистым хвостом. Я подбодрил их: «Хоп-хоп, хоп-хоп!»

За 67 дней от берегов Чили на лодке «Тургояк» я подошел к острову Фату Хива, входящему в состав архипелага Маркизских островов. Он находится с правого борта в 16 милях от меня, но погода тихая, и его видать хорошо.

Еще вчера, на закате, в районе острова я увидел тучи на горизонте. Ночью практически не спал, старался держать скорость и не бросал весла, так как ветер заходил то на север, то на юг, лодку тащило в разных направлениях. Под утро вывел ее на безопасное расстояние от мыса Теае (Cape Teae). На рассвете подошли дельфины. Я бросил грести и сидел, любовался этими милыми существами. Ветра нет, волны небольшие, вода гладкая, и лодку не разворачивает. Но даже когда она становится бортом к течению, это не опасно.

Стало грустно, что завершился первый этап экспедиции. За кормой лодки остался целый этап жизни, и я понимаю, что больше никогда не повторить этот маршрут. Почти 70 дней я шел по Тихому океану, не заботясь о необходимости маневрировать между островами. С сегодняшнего дня спокойная жизнь заканчивается. Слева по борту простирается группа островов Туамоту. Это почти 700 миль крупных и мелких островов, а также рифов и атоллов. Моя задача – пройти их чисто, чтобы лодку не снесло и не выбросило на берег.

Утром жадно всматривался в очертания острова. Давно не видел деревьев и просто зеленого цвета. Глаза скучают по береговым краскам. И еще сегодня впервые увидел акул. К лодке подошли два плавника и начали крутиться. Так что жизнь вокруг меняется кардинально, начинается новый этап похода.

Остров уходит за корму лодки, значит, я его прошел классически. У меня все время тащится блесна от удочки, и я не заметил, как ее откусила какая-то рыбина.