Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

Девчонки нами гордились и иногда забегали к нам в котельную вечером, потому что надо было готовиться к смотру художественной самодеятельности и разучивать хором песню. Разучивали «Дымилась роща под горою» В. Баснера, ноты и слова которой нашли в «Комсомолке».

А когда и просто пели под гитару, глядя на огонь:

От старой гимназии нам в наследство досталось здание классической гимназии с чугунными резными лестницами, классами, рекреациями с высоченными потолками, старинными пособиями по физике, химии и ботанике.

В нашей классной комнате за трехметровой перегородкой была кладовка – препараторская по биологии. На этой перегородке висела классная доска. В кладовке чего только не было: залитые формалином букашки, лягушки, гербарии, чучела птиц, таблицы с латинскими названиями и штампами старинной гимназии… Но самое главное – там был скелет, которого мы называли Васей.

Однажды наши мальчишки проникли в кладовку (обычно она была заперта), но тут прозвенел звонок, и наша молодая учительница ботаники начала урок. Она стояла лицом к классу, а за ее спиной над доской к потолку поднимался скелет человека с дымящейся папиросой в челюстях. Сначала все замерли, потом захохотали. Скелет Вася то поднимался, то опускался. Учительница оглядывалась, следуя нашим взглядам, ничего особенного не обнаруживала и продолжала объяснение нового материала. Но Вася появился снова – и мы снова захохотали. Ботаничка совсем растерялась. Слава богу, у наших «героев» хватило ума дальше не продолжать. Ох, что будет, что будет! Но ничего не было. Не считая того, что у бедного Васи что-то там отвалилось.

Мы часто учились во вторую смену. А темнело рано. Пройдет два урока, и наш класс отпускают домой, так как в школе погасли все лампочки. А на самом деле это наши умники в перемену подложили под цоколь лампочек мокрые промокашки. Потолки были высокие, метра четыре, но они добирались до лампочек, забираясь на плечи друг другу. Ура, домой! А то расческу сожгут в старинной кафельной печке в углу класса. Дымовуха! Снова домой!

Разбирательства были, старосте попадало, но не очень. Просто журили, «прорабатывали» в кабинете директора или в учительской.

Еще старинная гимназия оставила нам в наследство прекрасные словари и книги для чтения на французском языке. Наша библиотекарь София Эмильевна владела французским языком и нам эти книги показывала, но неохотно, осторожно.

…Мы с женой часто рассуждаем, отчего шестидесятые годы – самый замечательный период нашей жизни? Оттого, что это детство-юность? Или оттого, в какое время выпала эта юность? Или оттого, какие люди были рядом? Наверное, все вместе.

Учителя у нас были настоящие, интересные. Но самым необычным был учитель математики Борис Иосифович Абрамов. Он преподавал у нас с 7-го класса до 10-го. Влетал в класс и, стремительно направляясь к доске, объявлял: «Сегодня мы будем решать РАСЧУДЕСНЕЙШЕЕ УРАВНЕНИЕ!»

Строг был неимоверно. Рядом с отметками в тетради порою были рецензии чуть не на полстраницы, которые начинались так: «Прекрасно!», «Чушь!», «Кошмар!», «Молодец!». Он обладал огромной эрудицией и мы ловили каждое его слово, названия книг, авторов, что он упоминал. Он и выглядел необычно – очень худой, быстрый, выглядел намного старше, чем ему было, и в тоже время молодой, задиристый. Откуда-то мы знали его судьбу, хотя вслух это не обсуждали: тринадцать лет лагерей, реабилитация, в Ульяновск он попал как в один и «разрешенных» городов.

С Борисом Иосифовичем мы дружили и после окончания школы. Однажды подарили ему радиоприемник, и он насторожился, говорил, что кто-нибудь подумает, что он слушает западные радиостанции. Видимо, внутренний страх остался в его душе навсегда.

Последние два года наш класс стал особенно сплоченным. Мы организовывали тематические вечера, субботники, митинги, играли в драмкружке, участвовали в ремонте школы… В школу могли прийти по своим общественным делам когда угодно, даже поздно вечером. И почему-то никаких запретов на это у директора не было. Видимо, у нас был особенный директор, если нам казалось, что мы все можем сами. А может, тогда это было у всех?

А еще у нас был клуб юных коммунаров. И были мы счастливы в этом школьном братстве. Проводили областные слеты, оказывали помощь сельским школам. Заработали деньги и поехали на слет коммунаров в Ленинград. Свои впечатления о том, как влияют на нас и на наших сверстников коммунарские дела, мы посылали в отдел «Алый парус» «Комсомольской правды».

В клубе были законы, которые и до сих пор нам кажутся важными:

• Наша цель – счастье людей!

• Живи для улыбки товарища!

• Все творчески, иначе зачем?

• Что в твоих делах хорошо, что плохо, что нужно сделать, чтобы стало лучше?

И много пели. Высоцкого, Визбора, Окуджаву, Городницкого, Кукина… Эти песни остались с нами, их поют наши дети и даже внуки.

Прошло пятьдесят лет. Срок. Но жизнь сложилась так, что мы продолжаем дружить и общаться. Нас объединила наша школа, школа № 3 имени Н.К. Крупской города Ульяновска.

Когда я оглядываюсь на свои школьные годы (это конец пятидесятых – шестидесятые, город Ульяновск), то возникает ощущение странного, почти фантастического времени. Современный школьник, наверное, просто не поймет даже – о чем это, как это?

1957 год. В четвертом классе я сделал кирпич. Прочитал в зелененьком учебнике естествознания, что надо перемешать чистый речной песок с глиной, поместить в форму, высушить и обжечь. С песком и глиной в городе на Волге проблем не было, а коробка из-под ботинок вполне годилась для формы. Да и вопрос с печью для обжига решился: у нас на кухне в тот год еще была плита, которая топилась дровами.

Кирпич получился правильный: красный, твердый, правда, с черной подпалиной с одного угла. Наша замечательная учительница Елизавета Семеновна, еще из тех, бывших, что оканчивали педагогические курсы до революции, поместила кирпич на самое видное место в шкаф со стеклянными дверцами, чтобы всем было видно, и поставила мне пять с плюсом.

Больше таких оценок я в жизни не получал. Впрочем, и кирпичей больше не делал.

1958 год. Мы уже пятиклассники, и у нас объявлен сбор металлолома. Собирали поначалу ни шатко, ни валко: ну, кто-то там притащил спинку от кровати, кто-то прикатил ржавое колесо.

Но тут объявили соревнование между классами.

А у нас в классе учились ребята с Володарки, района города с лихой репутацией. Дома там были построены для работников завода имени Володарского, и пацаны с «володарских» домов слыли шустрыми – управы на них не было, носились по городу где хотели. Вот они-то и бросили клич, что, мол, у речного порта лежит рельс и если мы его притащим, то всех победим.