Сборник - «С Богом, верой и штыком!» Отечественная война 1812 года в мемуарах, документах и художественных произведениях
- Название:«С Богом, верой и штыком!» Отечественная война 1812 года в мемуарах, документах и художественных произведениях
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «Детская литература»
- Год:2012
- Город:Москва
- ISBN:978-5-08-004862-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сборник - «С Богом, верой и штыком!» Отечественная война 1812 года в мемуарах, документах и художественных произведениях краткое содержание
Издание приурочено к 200-летию победы нашего народа в Отечественной войне 1812 года.
Для старшего школьного возраста.
«С Богом, верой и штыком!» Отечественная война 1812 года в мемуарах, документах и художественных произведениях - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Я начинал уже беспокоиться, когда наконец возвестили о прибытии графа Парра. Он привез мне письмо от графа Нессельроде. Это письмо уполномочивало нас привести к окончанию великое дело парижской капитуляции.
Французские войска, состоящие под начальством маршалов герцогов Тревизского и Рагузского, очистят город Париж 19 марта в 7 часов утра.
Они возьмут с собой всю артиллерию и тяжести, принадлежащие к этим двум корпусам.
Военные действия должны начаться вновь не прежде, как спустя два часа по очищению города, то есть 19 марта в 9 часов утра.
Все военные арсеналы, заведения и магазины будут оставлены в том состоянии, в каком находились до заключения настоящей капитуляции.
Национальная гвардия, пешая и конная, совершенно отделяется от линейных войск; она будет сохранена, обезоружена или распущена по усмотрению союзников.
Городские жандармы разделят вполне участь национальной гвардии.
Раненые и мародеры, которые найдутся в городе после 9 часов, останутся военнопленными.
Город Париж передается на великодушие союзных государей.
Маршал Мармон взял бумагу, пробежал ее с беспокойным видом; казалось, он думал найти в предложениях наших еще причины к спорам; но вскоре лицо его прояснилось, он прочел все статьи вслух ясным голосом, с таким видом, как бы требовал от многочисленных слушателей своих замечаний и советов. Все молчали, никто не сказал ни слова. Тогда он отдал мне бумагу и объявил, что, не имея ничего сказать вопреки трактату, ни относительно формы, ни относительно содержания, он изъявляет полное свое на него согласие. В то же время он препоручил полковникам Фавье и Дюсису подписать его вместе с нами. Мы тотчас подписались на том же листе и списали с него копию, которую отдали маршалу Мармону.
Теперь осталось только назначить депутацию, которая должна была идти навстречу государю. Я заметил маршалу, что все военные дела были приведены в порядок капитуляцией, а что о гражданских делах Парижа я с намерением умолчал для того, чтобы дать начальству города право и способ обсудить их самим с союзными государями, которые, со своей стороны, будут иметь случай показать жителям Парижа, на первом шагу, великодушные намерения свои; что депутация может свободно объявить о своих желаниях, за исполнение которых я вперед отвечаю; что доверчивость равно приносит честь и тем, кому она оказывается, и тем, кто ее оказывает; что, наконец, я принял на себя составить восьмую статью капитуляции, в которой помещено повеление его величества избавить город Париж от унижения – передать ключи его в какой-нибудь иностранный музей. Маршал подал мне руку, и вскоре все пришли в движение, чтобы выбрать депутацию.
День уже занимался, когда депутация готова была отправиться. Я сел на лошадь и повел ее в Бонди через наши биваки, представлявшие огромную массу огней, при свете которых солдаты, уже отдохнувшие, чистили ружья и приготовлялись торжествовать последний акт страшной борьбы, только что приведенной к концу. Приехавши в главную квартиру, я ввел депутатов в большую залу замка и велел уведомить об их прибытии графа Нессельроде, который тотчас к ним явился. А сам я пошел прямо к государю, который принял меня, лежа в постели. «Ну, – сказал он мне, – что вы привезли нового?» – «Вот капитуляция Парижа», – отвечал я. Император взял бумагу и прочел, затем сложив ее и положив под подушку, сказал: «Поцелуйте меня. Поздравляю вас с тем, что вы соединили имя ваше с этим великим происшествием».
‹…›
Между тем мы условились с полковниками Фавье и Дюсисом быть в 8 часов у Пантенской заставы для сдачи города союзникам. Мы и явились туда, но нетерпение парижан не дозволило нам соблюсти правильно эту формальность. Все улицы, по которым союзники должны были проходить, и все примыкающие к ним улицы были забиты народом, который занял даже кровли домов. Казалось, Париж не хотел иметь посредников между собой и новыми гостями своими; народ, содержавшийся 12 лет в страдательном повиновении, как будто в первый раз пользовался свободным употреблением воли и громко обнаруживал своим восторгом, что принимает на себя сделать императору Александру встречу, достойную великого города.
И. Якушкин
Записки
Война 1812 года пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении. Не по распоряжению начальства жители при приближении французов удалялись в леса и болота, оставляя свои жилища на сожжение. Не по распоряжению начальства выступило все народонаселение Москвы вместе с армией из древней столицы. По Рязанской дороге, направо и налево, поле было покрыто пестрой толпой, и мне теперь еще помнятся слова шедшего около меня солдата: «Ну, слава богу, вся Россия в поход пошла!» Даже в рядах между солдатами не было уже бессмысленных орудий: каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле.
Император Александр, оставивший войско прежде Витебского сражения, возвратился к нему в Вильну. Конечно, никогда прежде и никогда после не был он так сближен со своим народом, как в это время, – в это время он его любил и уважал. Россия была спасена, но для императора Александра этого было мало – он двинулся за границу со своим войском для освобождения народов от общего их притеснителя. Прусский народ, втоптанный в грязь Наполеоном, первый отозвался на великодушное призвание императора Александра: все восстало и вооружилось. В 13-м году император Александр перестал быть царем русским и обратился в императора Европы. Подвигаясь вперед с оружием в руках и призывая каждого к свободе, он был прекрасен в Германии, но был еще прекраснее, когда мы пришли в 14-м году в Париж. Тут союзники, как алчные волки, были готовы броситься на павшую Францию. Император Александр спас ее, даже предоставив ей избрать род правления, какой она найдет для себя более удобным, с одним только условием, что Наполеон и никто из его семейства не будет царствовать во Франции. Когда уверили императора Александра, что французы желают иметь Бурбонов, он поставил в непременную обязанность Людовику XVIII даровать права своему народу, обеспечивающие до некоторой степени его независимость. Хартия Людовика XVIII дала возможность французам продолжать начатое ими дело в 89-м году. В это время республиканец Лагарп мог только радоваться действиям своего царственного питомца.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: