Владимир Хрусталев - Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова

Через несколько дней, т. е. 10 (23) апреля в дневнике Михаила Александровича зафиксирована интересная пометка: «Прочли в агентских телеграммах, что Ники вчера приехал во Львов» [261].

На этом знаменательном событии стоит остановиться подробнее. В дневнике императора Николая II от 9 апреля 1915 г. записано более пространно, чем обычно:

«Знаменательный для меня день приезда в Галицию! В 10 час. прибыл на ст. Броды. Сейчас же пошел в вагон Николаши, где выслушал доклад штаба и затем полк. Мосягина, описавшего наступление нашей 3-й армии от границы до Львова. Кончил бумаги и письмо Аликс. В вагонах делалось жарко. Завтракали в 12 ч. и затем выехал в моторе с Николашей и Янушкевичем. Чем дальше, тем местность становилась красивее. Вид селений и жителей сильно напоминал Малороссию. Только пыль была несносная. Останавливался несколько раз на месте сражений в августе м-це; видел поблизости дороги братские могилы наших скромных героев. Солнце пекло как летом.

В 4 ½ на спуске с горы был встречен гр. Бобринским и затем въехал в гор. Львов. По улицам стояло много войск шпалерами и народа. У огромного манежа, обращенного в церковь, стоял почет. караул от 23-го марш. батальона. После молебствия, отслуженного архиеп. Евлогием, посетил лазарет Ольги, где видел и Ксению. Около 6 ½ прибыл во дворец наместника; поч. кар. сотня лейб-казаков. Город производит очень хорошее впечатление, напоминает в небольшом виде Варшаву, но с русским населением на улицах. Вышел на балкон к крестьянам, пришедшим из окрестностей. После обеда назначил Бобринского генерал-адъютантом».

На следующий день, т. е. 10 апреля 1915 г., еще одна подробная запись императора:

«Спал отлично и в 8 ½ пил чай. Через час поехал на станцию, где был оперативный доклад. В 10 час. отправился с Николашей и другими по жел. дор. в Самборг. Приехал туда около часа и был встречен Брусиловым и моей чудной ротой 16-го Стрелкового Имп. Александра III полка – под командой ее фельдфебеля. Проехал в штаб-кварт. Брусилова, где назначил его генерал-ад[ъютантом]. Он нас накормил завтраком, после чего вернулся в поезд и продолжал путь на юг. Первая гряда Карпат была хорошо видна. Погода стояла дивная. Около 4 час. прибыл в Хыров, где был собран весь 3-й Кавказский корпус ген. Ирманова. Обошел все части пешком и затем объехал их в моторе и благодарил за боевую службу. Вид полков великолепный. Так был счастлив видеть своих ширванцев. Вернулся в поезд и продолжал путь на Перемышль, куда приехал в 7 час. По улицам стояли шпалерами запасные батальоны и дружины. Заехал в церковь, устроенную в жел. дор. сарае и затем в дом, приготовленный для Николаши и меня. В 8 час. поехали к обеду в гарнизонное собрание, где было собрано разное вооружение, найденное в австрийских складах. Вечер был теплый, как летом, и с луной.

Итак, я попал в Перемышль, по милости Божией, через месяц и два дня после его падения. Масса сильных впечатлений» [262].

Стоит заметить, что великий князь Николай Николаевич был награжден орденом Св. Георгия 3-й ст. (за взятие Львова в 1914) и орденом Св. Георгия 2-й ст. (за взятие Перемышля в 1915).

Эту седьмую поездку с начала Великой войны Государя на фронт позднее подробно описывает и объясняет в своих эмигрантских воспоминаниях жандармский генерал-майор А.И. Спиридович (1873–1952), который отвечал за безопасность «августейшего венценосца». Здесь остановимся подробнее, т. к. многие моменты этой поездки были связаны не только с военными стратегическими задачами, но остаются в других отношениях актуальными для нашей страны до сегодняшнего дня. В частности, А.И. Спиридович особо подчеркивал:

«Собственно говоря, поездка Государя вызывалась следующими соображениями, которые тогда, конечно, держались в строгом секрете. По плану главнокомандующего Юго-Западным фронтом Иванова, вернее, по плану его начальника штаба Алексеева, победоносное занятие нашими войсками Галиции должно было закончиться перевалом через Карпаты и занятием Венгрии. К началу апреля 3-я армия генерала Радко-Дмитриева овладела главным Бескидским хребтом, а корпуса 8-й армии Брусилова стали спускаться с главного хребта. Ставка, относившаяся сначала к проектам Иванова и Алексеева осторожно, стала, наконец, на ту точку зрения, что отныне главный центр действий надо перенести на Юго-Западный фронт, что надо идти на Венгрию.

Предполагалось наступление по всему фронту.

6 апреля были отданы соответствующие указания, и было решено, что перед наступлением Государь посетит Галицию, куда и выедет 8-го числа. Под большим секретом передавали, что генерал Данилов не разделяет этого плана, но что Янушкевич и великий князь отстаивают его. Истинным автором плана вторжения в Венгрию был секретный советник генерала Алексеева, его друг генерал Борисов. Но оба они уже были переведены на Северо-Западный фронт, и задуманное и начатое ими предприятие пришлось осуществлять уже другим лицам.

Занятие нашими войсками Галиции и разгром австрийских армий всколыхнул наше национальное чувство, напомнил нам о нашей родной колыбели всего славянства Карпатах, напомнил о Червонной Руси, о наших братьях по вере и крови, томившихся под австрийским гнетом. Туда полетели более экспансивные националисты, члены Государственной думы. Туда обратил взоры Святейший Синод.

Все только и говорили о возвращении России древних родных областей с русским населением, которое старались ополячить, но которое, надеялись, остается в душе русским.

Двести лет тому назад католические ксендзы вместе с продажным местным дворянством выдумали униатское вероисповедание, а в последние десятилетия продажные профессора из малороссов по указке австрийского Генерального штаба стали выдумывать новые названия для населяющего Галицию русского простого народа. Всякие Грушевские и иные выходцы из Киевского университета разрабатывали по австрийской указке теорию украинской самостийности, выдумывали разные «мовы», а простой забитый русский галичанин продолжал хранить в сердце мысль о национальном освобождении, что связывалось с мыслью о Белом Царе.

И когда русские войска победоносно продвигались по Галиции, бежал поляк, уходил немец, но простой народ встречал русского солдата как своего родного, как освободителя. А соседние с Почаевской лаврой приходы толпами приходили к настоятелю монастыря, прося присоединить их снова к родной православной церкви. Начался массовый переход простолюдинов-унитов в православие, и к весне 1915 года перешло до ста приходов. Лишь недавно, месяц назад в старом русском Львове, переделанном в Лемберг, в устроенной из манежа церкви архиепископ Евлогий, назначенный в Галицию, впервые после двухсот лет служил перед десятитысячной толпой народа Христову заутреню. Для львовских галичан это было воистину Христово Воскресение. /…/