Владимир Хрусталев - Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова

Выехав из Ставки 8 апреля, Государь утром 9-го прибыл на станцию Броды. Там уже стоял поезд великого князя Николая Николаевича. Приняв доклад о положении дел на фронте и позавтракав, Государь выехал на автомобиле во Львов. Государь ехал с великим князем и Янушкевичем. За ним следовали автомобили, в которых находились великие князья Петр Николаевич, Александр Михайлович, принц Ольденбургский и свита. День был жаркий, и вереница автомобилей катила, окутываемая клубами пыли. По пути два раза останавливались на местах сражений. Государь выслушивал доклады. Несколько раз он подходил к белым могильным крестам, которыми был усеян столь победоносно пройденный русской армией путь. Около пяти часов подъехали ко Львову. На границе города, на холме, ожидал с рапортом генерал-губернатор Бобринский. Выйдя из автомобиля, Государь принял рапорт. Великий князь стоял как статуя, стоял, вытянувшись, отдавая честь. Около него застыл Янушкевич. Затем приехавшие стряхнули пыль, и кортеж тронулся дальше. Войска, стоявшие шпалерами, и масса народа встречали Государя восторженно. Встреча со стороны населения была настолько радушна (а население было не русское), что как-то невольно пропал всякий страх за возможность какого-либо эксцесса с их стороны. Казалось, что при таком восторге, при виде Белого Царя со стороны галицийского населения какое-либо выступление против Государя практически невозможно. Убранство улиц флагами и гирляндами дополняли праздничное настроение толпы. Подъехали к громадному манежу, где была устроена гарнизонная церковь. Около нее выстроен почетный караул. Там же встречают великие княгини Ксения Александровна и Ольга Александровна. Первая – в скромном темном костюме, в шляпе, вторая – в костюме сестры милосердия, с белым платком на голове.

В церкви Государя встретил и приветствовал архиепископ Евлогий – стойкий борец за русское православное дело в Холмщине. За несколько дней архиепископа предупредили от имени великого князя, чтобы в его приветственном слове Государю не было никакой политики. Но не такой был теперь момент, чтобы можно было сдержать национальный порыв. Царь вступил на отнятую у австрийцев древнерусскую православную землю. На ту землю, по которой лавиной прокатилась русская армия, грозящая ныне обрушиться на Венгрию.

Горячее, проникнутое верой в русского, в Россию и Белого Царя, четко звучало навстречу царю пламенное слово архиепископа. Как избавителя ждал галицийский народ русского царя. Об этой радости, об этом счастье говорил владыка и закончил свое слово упоминанием о русских орлах, парящих над Карпатами. Слово владыки хватило за сердце. Кое-кому из скептиков оно не понравилось, но Государь горячо благодарит владыку. Отслужили молебен. Он казался особенно осмысленным. После молебна Государь пропустил церемониальным маршем почетный караул. На правом фланге шагал великий князь Николай Николаевич. Осмотрев затем госпиталь великой княгини Ольги Александровны и наградив многих раненых Георгиевскими крестами и медалями, Государь поехал во дворец. Перед дворцом выстроился почетный конвой от лейб-гвардии Казачьего полка Его Величества. Кругом масса народа. Гремит ура. Во дворце приготовлены покои для Его Величества. Угрюмые, неуютные комнаты. В спальне кровать, на которой не раз отдыхал император Франц Иосиф, один из главных виновников настоящей войны.

Вечером, пока во дворце длился обед, на который были приглашены местные власти, галичане устроили патриотическую манифестацию перед дворцом. Государь вышел на балкон, сказал небольшую, но горячую, проникнутую верой в правое дело речь. Народ ревел от восторга. Крестились и плакали. Государь был очень растроган оказанным ему галичанами приемом. После обеда он высказал это нескольким из начальствующих лиц. Высказал и архиепископу Евлогию, которого еще раз поблагодарил за приветствие в церкви. Графа Бобринского Государь назначил своим генерал-адъютантом.

На другой день 10-го числа утром Государь выехал поездом в Самбор, где находился штаб 3-й армии, которой командовал генерал Брусилов – герой Галиции, самый популярный в то время в России генерал. /…/

Около полудня приехали в Самбор. На станции императора встретил с рапортом генерал Брусилов. Государь трижды поцеловал его. Растроганный Брусилов поцеловал руку Государя. На платформе встречал почетный караул роты Его Величества 16-го Стрелкового полка со знаменем и оркестром. Брусилов доложил, что рота, которой командовал подпрапорщик Шульгин, прибыла прямо с поля боя. Рота выдержала атаку шести австрийских рот, отбивалась огнем, ручными гранатами, штыками и прикладами и положила около себя более шестисот трупов.

Выслушав внимательно доклад, Государь подошел к роте и поздоровался: “Здорово, мои железные стрелки!” Поблагодарив стрелков за славную боевую службу, Государь добавил: “За славные последние бои, о которых мне только что доложил командующий армией, жалую всем чинам роты Георгиевские кресты”. /…/

Государь завтракал в помещении штаба с начальствующими лицами и офицерами и после завтрака назначил Брусилова своим генерал-адъютантом и вручил ему погоны с вензелями и аксельбанты. Брусилов со слезами на глазах вновь поцеловал руку императора и попросил разрешения переодеться в соседней комнате. Через минуту он вышел оттуда одетым уже по форме генерал-адъютанта. Посыпались поздравления.

В 3 часа Государь отбыл из Самбора, и вскоре поезд остановился у станции Хыров, откуда на автомобилях поехали к выстроенному на берегу Днестра 3-му Кавказскому корпусу. Им командовал генерал Ирман, переименованный солдатами в Ирманова. /…/

Вечером приехали в Перемышль. Город был пуст. Кроме военных, никого. Много оренбургских казаков. Посетив церковь, Государь поехал в дом, где жил комендант крепости Кусманек. Там были приготовлены комнаты для Его Величества. Отдохнув немного и переодевшись, Государь пообедал с начальствующими лицами в бывшем гарнизонном австрийском офицерском собрании, а в 10 часов уже был дома.

Для нас, охраны, день кончился. Я вышел с генералами Дубенским и Сусловым пройтись по городу. Все спали. Изредка мы встречали патрули. Прошли на мост через Сан, тот Сан, с которым так много связано воспоминаний у русской армии. По берегам копошились саперы, видимо, что-то делали даже ночью. /…/

Утром 11-го числа Государь выехал на автомобиле осматривать разбитые форты Перемышля. Целая вереница автомобилей тянулась вслед. Повсюду грандиозные руины фортов, глыбы вывороченного камня и железобетона, сотни громадных крепостных австрийских орудий, снятых с мест и уложенных, как покойники, рядами на земле, – все это производило огромное впечатление. Неужели все эти, казалось бы, непреодолимые препятствия, где природа и человек действовали воедино, чтобы соорудить нечто неприступное, неужели они были сокрушены и взяты нашими войсками? Да, можно сказать с гордостью, были взяты. Факт налицо. Некоторые форты были взяты штурмом. Имя доблестного генерала Селиванова, командовавшего войсками, взявшими Перемышль, было у всех на устах. Государь внимательно слушал доклады начальствующих лиц, вставляя свои замечания, которые ясно показывали, что он знает подробно о всех действиях доблестных войск до отдельных частей и их начальников включительно. Это, видимо, не нравилось некоторым из высших чинов штаба.