Ольга Лапина - История одной деревни

И четвертое, и для меня – самое главное. Эта книга помогла моей личной самоидентификации. О чем это я? Сейчас попробую объяснить.

С самого раннего детства я испытывал некий дискомфорт от двусмысленности моего происхождения. Это Путин всем рассказывает, что в Советском Союзе была какая-то там «новая общность людей – советский народ». Но в реальности – никакой такой общности не было. Да, народы, населявшие СССР, жили в относительном мире, но это вовсе не значит, что национальная идентичность ничего не стоила. Это – ложь. Возможно, так казалось только «старшему брату» – русским. Но остальные этносы отнюдь не считали себя членами «дружной семьи советских народов». Можно поинтересоваться у прибалтов, у грузин, у евреев, у западных украинцев, у чеченцев, у немцев, цыган, калмыков, у многих других народов, населявших и населяющих нашу страну, – испытывали ли они притеснения в связи со своим происхождением? И они вам ответят: да, так называемая «пятая графа» в листке по учету кадров – это ведь не выдумка антисоветчиков, это жестокая реальность, которую Путин знает, но о которой предпочитает молчать.

Таким образом, дискомфорт мой состоял в том, что я чувствовал себя вполне русским человеком: мать у меня русская, дома говорили только по-русски, в раннем детстве моя русская бабушка рассказывала мне русские сказки, а мой русский дедушка – истории про то, как он бил немцев на войне. Однако откуда это странное имя – Альфред? Откуда это чудовищное (язык сломаешь) отчество – Рейнгольдович? И эта смешная фамилия – Кох? Неужели мой папа, мой любимый, большой, сильный папа, – немец? Вот эти долговязые белесые люди с горбатыми носами из фильмов про войну – это мои соплеменники? Не вот эти красивые русские богатыри, с которыми я говорю на одном языке и живу в одной, самой большой и самой прекрасной стране и каждый из которых может зараз одним ударом уложить десяток ненавистных тонкошеих уродцев? Нет, эти богатыри – чужие мне люди, которые, если что, могут меня и в ссылку отправить, и в тюрьму посадить, а вот эти самые уродцы – это мои братья по крови. Какой ужас…

Сначала я очень хотел быть русским. Мне хотелось слиться с большим этносом, стать его частью, разделить с ним его историю, его ошибки и достижения. Мне хотелось быть защищенным его силой, ощутить этот специфический комфорт безнаказанной неправоты, который может дать только национальная, кровная сплоченность.

Однако потом я понял всю тщетность своих усилий. Все разбивалось об имя. Кох Альфред Рейнгольдович – это (как правильно однажды заметил Леня Парфенов) бундестаг с бундесратом, да еще и с бундевером. Никогда, ни при каких обстоятельствах с таким «погонялом» нельзя стать русским человеком. Ведь это только кажется, что для национальной идентификации достаточно самоидентификации. Это далеко не так. Вот что толку, что я воображу себя чеченцем или грузином? Да прочитай я хоть тонны книг про их нравы и обычаи, выучи досконально их язык и проведи много лет среди них, все равно: если они сами меня не посчитают их соплеменником, все мои потуги будут напрасны. А с такими стартовыми данными, как у меня, рассчитывать на то, что русские меня примут в свой народ, – верх легкомыслия.

Нет, я не обижаюсь на русский народ. Упаси Боже. Я благодарен русской культуре, русскому языку, всем русским женщинам, которых я любил и люблю. Более того, русская ментальность – это, пожалуй, наиболее понятная и освоенная мною ментальность. Но я не мог проникнуть сквозь национальную скорлупу внутрь этого этноса: они меня не пускают. Как только я теряю бдительность и начинаю говорить то, что я думаю, как тут же следует окрик: «Это не ваше дело! Если вам не нравится у нас – можете убираться в свой Израиль!» Израиль – это даже как-то понятно. Это некий ветхозаветный образ Земли обетованной. Да и всякая нерусская фамилия у любого великоросса автоматически проходит «еврейский экзамен». Который я, разумеется, почти всегда проваливаю. Кстати, если даже кто-то так не говорит (про «убирайтесь»), это не значит, что он так не думает.

Однако в обладании таким именем есть определенные утилитарные преимущества. Например, еще ни разу ни один следователь за всю историю моих взаимоотношений с правоохранительными органами не написал правильно мои фамилию, имя и отчество одновременно. Почти всегда в повестках была ошибка, и я имел легальное основание считать, что вызывали не меня.

Относительно шуток в мою сторону можно написать целое социопсихологическое исследование. С пеленок я знаю про «палочку Коха», про «гауляйтера Украины» и про «жену директора Бухенвальда». Причем считается, что все это «остроумие» чрезвычайно оригинально и до судорог смешно. На «палочке Коха» остановлюсь подробнее, потому что она, в моем представлении, является неким феноменом.

Всю жизнь, в какой бы компании я ни оказался, будь то профессора и политики, трактористы и бетонщики, искусствоведы и музыканты, шоферы и доярки, бизнесмены и режиссеры, все люди вне зависимости от образовательного и интеллектуального уровня после получаса беседы обязательно как-нибудь ввернут эту пресловутую «палочку». Кто-то – искренне пытаясь по-дружески пошутить, кто-то – думая, что он таким образом меня тонко поддевает, кто-то – натужно стремясь показаться эрудированным и оригинальным.

После произнесения в мой адрес этого сакрального словосочетания «палочка Коха» поведение всех людей (опять же независимо от их возраста, происхождения и умственного развития) абсолютно одинаково: они хитро прищуривают глаза, на губах у них появляется саркастическая улыбка и они начинают вертеть головой, ища мысленных аплодисментов от участников беседы: смотрите, мол, как здорово и залихватски я пошутил!

Я давно уже никак не реагирую на этот «юмор». Все это я уже слышал миллион раз. Да, я знаю, что тут обыгрывается мой член. Мой член – это и есть «палочка Коха», она же – возбудитель туберкулеза. Да, это дико, до колик смешно. Смешно ведь, правда? Я даже своего сына назвал – Роберт. В честь великого нобелевского лауреата Роберта Коха, открывшего кроме возбудителя туберкулеза также еще и возбудителей холеры и сибирской язвы.

Вот как тут (при всем желании) стать русским? «Немец, перец, колбаса» – и все тут. Самое простое было бы – поменять имя, фамилию и отчество. Стать каким-нибудь Александром Родионовичем Карповым (у меня мать – Карпова). И все, дело в шляпе. Но тут начинаются запинки… Как писал О’Генри, «что-то внутри нас выбирает нашу дорогу».

Вот взять хотя бы имя – Альфред. Древнегерманское, еще дохристианское имя, означающее «голос лесных духов». Этим именем был назван один из братьев моего отца, Альфред Кох, 1912 года рождения. Родился в немецкой колонии Михаэльсфельд (ныне деревня Джигинка Анапского района Краснодарского края). Рос вместе со своими братьями и сестрами в обычной крестьянской семье деревенского кузнеца, моего деда Давыда Карловича Коха и его жены Августины Рудольфовны Кох (в девичестве – Бухман). Закончив школу, поехал в Ленинград, отучившись там в педагогическом институте, вернулся в родную деревню и стал работать школьным учителем. Женился, родилась дочь. В 1937 году был арестован по 58-й статье – «антисоветская агитация и пропаганда». В 1938 году – расстрелян. А в 1956-м – реабилитирован. Свидетельство о реабилитации вот оно, лежит передо мной. Здесь черным по белому написано: Альфред Кох – расстрелян. Аж мурашки по коже… Он был кумир семьи, единственный человек с высшим образованием. В честь него мой отец меня и назвал Альфредом. Что, говорите, менять? Как-то не поднимается рука… Может, это голос древних лесных духов говорит мне «Терпи, ничего, так надо, это ты выдержишь»?