Ольга Лапина - История одной деревни

Я человек старый, и значительная часть моей жизни прошла еще в царской России. И я знал, что может натворить польская элита со своим народом, когда столкнется с тем, что мы будем включать поляков в единую семью народов, строящих социализм. Она их подымет на восстание. И тогда жертв будет не двадцать и не тридцать тысяч. Тогда счет жертв пойдет на сотни тысяч, а может быть, даже на миллионы. Потому что мы же не остановимся. Мы же все равно заставим их строить социализм. Я стоял перед необходимостью: уничтожить часть, чтобы сохранить целое. Потому что эти ребята, голубая кровь, польское офицерство, – они же такие: и сами умрут, и весь народ угробят. Как это было не раз, когда они поднимали антирусские восстания в Польше еще в царские времена…

Я, кстати, не был инициатором расстрела. Это мне Лаврентий предложил…

– А я слышал, что это была ваша месть за 1920 год. За расстрелянных красноармейцев.

– Лаврентий знает мои слабые места. Я никогда не мог забыть это полякам, никогда. Он, естественно, напомнил мне о нашем с Тухачевским походе на Варшаву. И тем более я не мог этого простить Тухачевскому, который сам был поляк. Я вообще подозреваю, что всю эту затею с варшавским походом Тухачевский начал, чтобы угробить Красную армию. Во всяком случае я это не могу до конца опровергнуть.

– А чего «этого» вы не могли им простить?

– Того, что в конечном итоге была военная катастрофа, что огромное количество красноармейцев попало в плен и всех их поляки уничтожили. Без суда и следствия, наплевав на все договоренности, на все статусы военнопленных. Двадцать тысяч красноармейцев. Минимум.

Я потом перед Лениным стоял – он меня отчитывал как мальчишку. И Троцкий ручки потирал. А мне нечего было сказать! Да это в том числе была и моя идея – поход на Польшу. Ленину я никогда не врал. И поэтому, когда Лаврентий в 1940 году пришел ко мне с этим предложением, он знал, что я не смогу ему отказать.

– Следующий вопрос, Иосиф Виссарионович, связан с темой мести. Правда ли, что многие ваши поступки были продиктованы именно ею? В частности, уничтожение старой партийной гвардии. Репрессии по отношению к семьям «врагов народа». Месть – это был ваш мотив, который влиял на политику, на все?

– Человеку трудно оценивать свои поступки. Мне кажется, что я никогда не позволял своим эмоциям выплескиваться наружу. Может быть, подсознательно? Я бы сказал по-другому: я не помогал своим врагам избежать репрессий. Специально я их не преследовал. Они просто попадали под общую гребенку. Но они ко мне и не обращались, потому что прекрасно понимали: зачем обращаться к человеку, которому они сделали гадость? Люди, которые считали, что они мои друзья, и до конца не осознали, какие гадости они мне сделали, типа Коли Бухарина, да, они мне писали всякие слезливые письма, но враги? Они просто ко мне не обращались.

Я очень многим помог, кстати. Я огромное количество генералов вытащил из тюрьмы, особенно когда война началась. Я помогал не сесть в тюрьму Пастернаку, спас от тюрьмы Булгакова. Я спас многих деятелей искусства, писателей…

Нет, специально преследовать своих врагов – этим я не занимался. Ко мне приходили со списками. Что я должен был говорить? Если они преступники – арестовывайте. Если я видел, что это хороший человек, и я знал этого человека, и он сделал много полезного, я говорил: «Подождите, давайте разберемся. Может быть, человек оступился. А может, его оклеветали».

Может быть, и есть в чем-то моя вина… Но ведь решал не только я! А Хрущев ваш любимый, у которого руки по локоть в крови? А Булганин с Маленковым? А Берия – я читаю сейчас, вы из него чуть ли не прозападного политика делаете… Нехорошо. Почему только мне все это приписывают?

Что же касается скаредности, в которой любят упрекать швабов и которую они склонны более определять как «бережливость», то и тому есть объяснение. Ведь долгое время Швабия была сравнительно бедной землей. Здесь жили в основном крестьяне, которые особых богатств иметь не могли по определению. И земельные наделы у них были небольшие, что заставляло их использовать с максимальной пользой каждый кусочек земли. В общем, роскоши особой не было и быть не могло. Все это приучило швабов к бережливости, к экономному использованию ресурсов.

Жизнь на чужбине зачастую располагала к тому же.

На сегодняшний день землей швабов считается федеральная земля Баден-Вюртемберг (создана она была на территориях бывших феодальных образований Бадена и Вюртемберга после 1945 года).

Но перед упразднением Германской империи в 1918 году швабы проживали в основном в трех германских феодальных образованиях, входящих в вышеназванную империю с Пруссией во главе, – в Вюртембергском королевстве, великом герцогстве Баденском и королевстве Бавария. Но именно Вюртемберг считается страной швабов, хотя он и не является историческим государством швабов. Просто герцоги Вюртембергские (ставшие потом королями) поглотили большую часть существовавшего до этого древнего герцогства Швабия.

В Вюртембергском королевстве швабы составляли лишь одну из трех крупнейших национальных групп наряду с потомками германских племен алеманов и франков. Такой же приблизительно этнический состав был и в соседнем Бадене. В Баварии же титульной нацией считались бавары (баварцы).

По своему происхождению швабы относятся к германским племенам. Название же швабов производят от протогерманского племени suebi. Приблизительно с раннего немецкого этот термин переводится как «свои люди».

Итак, поскольку мы знаем, что джигинские немцы были по большей части швабами, то можем предполагать, что когда-то их предки приехали не просто из Германии, но из вполне конкретных мест Германии. Из тех мест, где и проживали швабы. То есть из Баварии, Бадена или Вюртемберга.

Из этих трех территорий предпочтение можно смело отдать Вюртембергу – как родине швабов.

Кстати, это вполне согласуется с тем, что именно Вюртемберг в различных документах фигурирует как основной «поставщик» переселенцев в Россию.

Из книги «История немцев в России»

«…После Семилетней войны на основе манифеста Екатерины началось массовое переселение немцев из Гессена, а также из Прирейнских областей и Вюртемберга в Россию…»

Таким образом, Вюртемберг начинает фигурировать еще во времена правления Екатерины Великой. Но и в последующие времена именно из Вюртемберга охотно переселяются немцы в Россию.

Из книги «История немцев России»

«…В 1804 году и в 1816–1817 годах до 1842 года шло наиболее интенсивное переселение из Вюртемберга… Путь на этот раз проходил из города Ульма вниз по Дунаю, через Подолию на земли близ города Одессы, в Бессарабию, в Крым и на Южный Кавказ…