Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11

Еще до поездки на остров мы читали у известного вулканолога Мархинина восторженные отзывы об этом месте, находящемся в семи километрах от Южно-Курильска. Он и вправду горячий, этот пляж. Из-под земли в разных местах валит пар, есть открытый бассейн с раздевалкой, но наиболее экзотично выглядит естественная ванна на берегу моря, как бы выдолбленная в прибрежных камнях. На дне ее бьют горячие ключи, и во время отлива в ванне почти кипяток, а в прилив море заполняет ее, и вода становится холодной. И лишь в течение часа, в самом начале прилива, когда волны только перехлестывают через край бассейна, температура снижается до терпимой, и здесь можно принимать теплые полуморские, полуминерализованные ванны. Чудо, сотворенное природой и действующее безотказно в течение столетий!

Вечереет. Покидаем кальдеру и поднимаемся на перевал. Прощальный взгляд на Горячее озеро, сверкающее расплавом в закатных лучах, на всю кальдеру и голубеющий вдали гористый абрис Хоккайдо. На южной оконечности острова — небольшой поселочек на берегу врезанного полукольцом залива Измены. И залив, и поселок, и сама кальдера названы в память знаменитого русского мореплавателя Василия Михайловича Головнина. Коварно плененный японцами в 1811 году, он почти два года провел на чужбине. Но даже из вынужденной неволи русский моряк сумел извлечь пользу для науки. Он не только впервые описал и точно нанес на карту южные острова Курильской гряды, но и оставил потомкам первый обстоятельный труд о таинственной Японии. Сведения тем более ценные, что в те годы Страна восходящего солнца проводила политику самоизоляции, практически никого не впуская и не выпуская за пределы страны.

Маршрут закончен, и мы снова в главном поселке острова — Южно-Курильске, а через некоторое время покидаем Кунашир.

В открытом иллюминаторе — удивительно спокойное море. Безветренно и туманно. Форштевень судна режет гладкую пологую волну, как ножом. Впереди громадная стая глупышей в панике удирает от судна прямо по воде. Слева по борту из стелющегося на горизонте тумана выплывают острова. Курильские острова.

Пограничной сторожевой корабль «Чукотка» покидал базу в сумерках. Пирс блестел от недавнего дождя. Впереди осторожно выруливал из бухты обшарпанный сейнер. Другой такой же повидавший виды швартовался к причалу. По гирляндам лампочек-ловушек, по просевшим ниже ватерлинии бортам было ясно, что ночная рыбалка на сайру удалась.

За кормой сторожевика покачиваются огни поселка. Угрюмые серые скалы сжимают выход из бухты. Остров вообще похож на крепость своими вертикальными стенами-обрывами, изрезанными высокими утесами, напоминающими сторожевые башни. Край земли? Нет, самое ее начало восточный передовой рубеж Советской страны.

На карте СССР этот островок не сразу и разглядишь. Но для рыбного промысла остров бесценен — в удобных его бухтах выросли мощные рыбокомбинаты, ведь здешние воды отличаются исключительной биологической продуктивностью, к тому же охранные меры и система рыборазведения умножают это национальное достояние.

Подразделение пограничных сторожевых кораблей базируется на окраине рыбацкого поселка. Участок здесь всегда был напряженным. Уже в мирное послевоенное время эта воинская часть награждена орденом Красной Звезды. На исходе лета и в начале осени у морских пограничников особенно много работы: в путину, когда косяки лососей, влекомые инстинктом, спешат на нерест из океанских далей к родным речкам, вслед за ними в нашу двухсотмильную экономическую зону регулируемого рыболовства, а то и непосредственно в территориальные воды, «подтягиваются» иностранные шхуны в надежде на легкую добычу...

Я не впервые на границе. Но каждый раз, приближаясь к этой строгой линии раздела, испытываю одинаковое чувство: словно к обрыву вдруг подошел... Граница представала предо мной в разных своих образах. Помню оживленное и сверкающее под солнцем шоссе на юго-западном участке. Шлагбаум, проверка документов, пожелание счастливого пути, — и через какую-то минуту мы уже в другой стране, здороваемся с дружелюбными людьми в пограничной форме. А навстречу идут автобусы с туристами и машины с грузом. Та граница между двумя братскими государствами оставила ощущение праздника. Помню западный участок «с той стороны». Пассажирский поезд «Берлин — Москва» был еще в десятках километров от границы, когда у самого горизонта вдруг прорезал ночную темень белый светящийся шпиль. Проводник тоже подошел к окну, глянул вдаль, сказал: «Брестская крепость». Когда переезжали плавный бесшумный Буг, во всем величии стал виден обелиск советским пограничникам: гигантский и сверкающий солдатский штык в перекрестье прожекторов.

Бывая на дальневосточной границе, убеждался, что здесь служба особенно сложна. Современные точные и чувствительные приборы вглядываются и вслушиваются в тишину. Лишь напротив заставы во внушительных пограничных заграждениях единственные ворота. Когда въехали через них на участок майора В. Габышева, тот, знакомясь, сказал вполушутку-вполусерьез:

— Граница на замке. Ключи у рядового...

— Рядовой Фролов, — представился часовой и щелкнул надежным запором...

Да, каждый раз граница представала передо мной в виде реальной, осязаемой преграды.

Первое ощущение от морской границы иное. В здешнем просторе не вспашешь контрольно-следовую полосу, тут вместо ее заостренных и чутких ко всякому нарушению ребристых волн тверди — волны морские, вечно живые. Над глубинами не выставишь пограничного знака, не увидишь никакого следа. Иллюзия открытости и даже беззащитности этих бесконечных берегов — вот первое впечатление.

Сразу за бухтой океанская зыбь приняла корабль на свою бугристую спину. «Чукотку» стало мерно раскачивать с кормы на нос и справа налево одновременно, но, похоже, никто этого не замечал. Штурман с линейкой в руках прокладывал курс, ориентируясь на маяк, мерцающий где-то там, на далеко вдавшемся в море скалистом языке. Корабль взял влево. Пара дельфинов, стремительно и слаженно скользя рядом с бортом, тут же поменяла курс, но красивое это зрелище не отвлекает ничьего внимания. Девятнадцатилетние матросы, что стоят рядом, предельно собраны. Исполняющий обязанности командира корабля (тот в отпуске на материке) старпом «Чукотки» Александр Васильевич Бурдун сидит в тесном креслице в просторной рубке. К нему сходятся все артерии управления кораблем, вся информация о том, что видят люди и приборы в небе и на воде, что слышит радист в эфире, а акустик в глубинах. Прямо перед глазами командира — расчехленные черные пушечные стволы.