Александр Липков - Толчок к размышлению, или Все о сортирах

А всего лишь в сотне километров в сияющих кафелем и чистотой туалетах Южной Кореи тихо звучит мягкая классическая музыка…

В общем, на Юге сортиром пользуются, на Севере — за сортир борются. Как-то в конце 50-х была даже проведена большая политическая кампания, призывающая строить сортиры (с выгребными ямами, естественно: канализацию без денег не проложишь), аккуратно ими пользоваться, следить за их чистотой. Кампания была совсем не бесполезной: уровень гигиены в стране явно оставлял желать лучшего, и партийное руководство вовремя подогрело в народе дух чучхе (опора на собственные силы) серией идеологических статей в газете «Нодон синмун» (аналог нашей почившей в бозе «Правды») и боевых агитплакатов.

В статье «О значении золота теперь и после полной победы социализма» Ленин писал: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов». Быть может, из гимназического курса он знал, что ещё в Древнем Риме богатство ночной вазы почиталось важным показателем общественного престижа. Марк Антоний, к примеру, мог себе позволить горшки из чистого золота, подтверждение чему — строки одного из сатириков: «Господин принял меня, восседая на золотом горшке. Каков дурак! Он тратит больше на хранение дерьма, чем на прокорм своих слуг!»

Лелея мечту о сортирах из золота, Владимир Ильич пекся не о себе и не о товарищах по партии. Он хотел, чтобы все трудящиеся мира не просто могли комфортно справить нужду, но ещё и выразить свое политически ангажированное отношение к златому тельцу, из-за которого столько бед в мире. Возможно, тут Ильич переборщил по излишней склонности к умственным абстракциям. Впрочем, когда доходило до практики, к золотишку он относился посерьезнее и перед тем, как раскошеливать казну республики, запрашивал у соратничков, нельзя ли там этим буржуям вместо золота впарить николаевки, бумажки то есть, которые вдобавок подлежали скорой замене на советские дензнаки.

Увы, ни себе, ни пролетариям планеты Ленин золотого унитаза не обеспечил. Зато забросил в умы семя великой мечты, взошедшее спустя годы: ныне туалет из чистого золота существует. Его изготовил ювелир из Гонконга, причем сделал из золота и унитаз, и всю кабину, включая щетки, кронштейны для рулончиков, оправы зеркал, светильники, плитку на стенах и даже двери. Потолок инкрустирован драгоценными камнями — рубинами, сапфирами, изумрудами и янтарем. Пол и дверной проем украшены золотыми полосами. Стоит это удовольствие без малого шесть миллионов долларов… И что примечательно: вдохновлялся ювелир именно ленинскими идеями, о которых узнал на школьном уроке истории.

Детство ювелира прошло в коммунистическом Китае, что и оказалось решающим в его судьбе. Прежде всего в силу серьезности полученного там образования. Иначе откуда бы юноше узнать о великом ленинском предначертании? Ленин, конечно, хотел, чтобы золотыми нужниками могли пользоваться все. Но золотой гальюн для всех — это, увы, утопия. Некому пока оплатить такое эстетически насыщенное и в то же время политически воспитующее удовольствие. Ни муниципалитету, ни федеральным властям такого не потянуть. Во всяком случае, сейчас. Может, когда-нибудь мы к тому и придем, что, кстати, вполне реально. Грядут новые технологии добычи: в одной морской воде золота столько, что хватит и на унитазы любой конструкции, хотя б и стереофонические, о каких в порядке фантасмагории писал Владимир Войнович в документальной повести «Иванькиада».

Лично я золотой унитаз видел только в кино. В фильме Роберта Олдрича «Банда Гриссома» — о семейном клане гангстеров. Ленина они, судя по всему, не читали, но по-своему решали проблемы и экспроприации мирового капитала, и золотых унитазов — мочили всех направо и налево. Ради чего? Возможно, исключительно ради удовольствия посидеть на золотом стульчаке…

Впрочем, и я не могу считать себя обделенным по унитазной части. В 1995-м, в дни Международного московского кинофестиваля не раз захаживал я к Сергею Соловьеву, тогдашнему его президенту, в гостиницу «Метрополь». А занимал он номер, в котором незадолго до того останавливался… Делаю паузу, чтобы перевести дыхание… Останавливался сам Майкл Джексон! Так что и мне выпало пописать в осененное великой струей очко. Есть что вспомнить! Как говорится, жизнь удалась.

В давние времена обрадовался, увидев в журнале «Куба» фотоочерк о домике Хемингуэя на Острове свободы. На одном из снимков — стульчак, а рядом с ним книжная этажерка. Так оно, надеюсь, до сих пор и сохраняется. С четверть века назад заглядывал из парка в то самое окошко, видел ту самую этажерку.

А обрадовался, впервые узнав о месте вдохновения кумира наших 60-х, не потому, что сам имел обыкновение там же читывать: полжизни, прожитые в московских коммуналках, к тому не располагали. Просто увиденное тик-в-тик совпало с представлением о должном. Ну где ещё так глубоко входят в твою суть и естество мысли великих!

Коммуналка. Коммунальная квартира. Как бы объяснить молодому современнику, родившемуся уже в послехрущевскую эру, что это?

Так вот. В 1957 году, проезжая с кузеном Рудольфом через город Киев, остановились то ли у дальнего родственника (моему забору двоюродный плетень), то ли у знакомого знакомых переночевать (гостиницами и в те, и во много более поздние годы отечество не баловало). Хозяин первым делом повел нас к сортиру, где рядом с дверью красовалось шесть черных карболитовых выключателей (внутри — соответственно столько же лампочек, подвешенных на шнурах, снаружи — столько же отводов к отдельным счетчикам), и показал: «Наш — третий сверху». Не скажу, что такое было во всех квартирах или даже во многих; пусть эта квартира была вообще единственной на весь Союз. Но суть и дух коммуналки для меня в этих шести лампочках.

Заглянув в только что вышедшую обстоятельно научную книгу Ильи Утехина «Очерки коммунального быта», удостоверился, что система приватных лампочек в коллективно пользуемом туалете была вполне распространенной и вдобавок имела ряд модификаций: скажем, выключатели располагались не рядышком у двери туалета, а в комнатах у жильцов. «При такой системе никто другой не мог воспользоваться общей лампочкой и общей электроэнергией. Расход энергии для освещения публичного пространства подсчитывался индивидуальными счетчиками, но существенное неудобство снижало ценность данного приспособления: пока кто-то идет из своей комнаты, включив свет, туалет мог быть занят соседом, оказавшимся ближе. Когда же выключатели располагались непосредственно у двери туалета, случайное пользование чужой лампочкой например, чьим-либо гостем, которому сложно ориентироваться в многочисленных выключателях, — неминуемо вело к скандалу, не говоря уж о том, что незадачливому гостю для начала просто гасили свет. Иногда же хозяин лампочки выкручивал её из патрона, выходя из туалета».