Энн Эпплбаум - ГУЛАГ. Паутина Большого террора

Внимание жителей России было приковано к тем же событиям, и из них тоже мало кто заметил ликвидацию ГУЛАГа. Знаменитые в подпольном мире диссиденты вышли на свободу и увидели, что они больше не знамениты. Многие из них были уже немолоды и не могли идти в ногу с эпохой. По словам одного западного журналиста, работавшего в то время в России, они «сделали себе имя, находясь в четырех стенах, печатая петиции на древних пишущих машинках на своих дачах, бросая вызов советской власти в халате за чашкой немыслимо сладкого чая. Они не были созданы для парламентских боев и теледебатов и выглядели совершенно сбитыми с толку тем, как резко переменилась страна за время их отсутствия». [1514] Пауль Хофхайнц (Paul Hofheinz), в прошлом — аккредитованный в москве репортер, разговор с автором, 13 февраля 2002 г.

Из бывших диссидентов, оставшихся в сфере публичного внимания, большую часть в первую очередь волновала теперь отнюдь не судьба последних концлагерей СССР. Андрей Сахаров, в декабре 1986-го вернувшийся из ссылки и в 1989 году избранный делегатом Съезда народных депутатов, очень быстро начал агитировать за реформу собственности. Армянский политзаключенный Левон Тер-Петросян через два года после освобождения стал президентом своей страны. Многие украинцы и прибалтийцы, выйдя из пермского и мордовского лагерей, попали прямо в жаркую гущу своей национальной политики и стали всеми силами добиваться независимости. [1515] Remnick, с. 270.

КГБ, конечно, заметил ликвидацию своих политических тюрем и лагерей, но даже руководители этой организации, похоже, не вполне понимали значение события. Читая немногие доступные официальные документы второй половины 80-х, поражаешься тому, как мало изменился язык «органов» даже на этой стадии их существования. В феврале 1986 года председатель КГБ Виктор Чебриков гордо заявил на XXVII съезде КПСС, что КГБ разоблачил «ряд агентов империалистических разведок». В последнее время, заявил он, «определенные круги на Западе постоянно муссируют тему о мнимых нарушениях политических прав и свобод человека в Советском Союзе. <���…> Все это рассчитано на то, чтобы подогреть антиобщественные устремления отдельных отщепенцев из числа советских граждан…». [1516] Walker, с. 147; XXVII съезд КПСС, стенографический отчет, т. 1, с. 347–348.

Позднее в том же году Чебриков направил в ЦК записку, которая начинается с утверждения, что в последние годы была пресечена подрывная деятельность «спецслужб империализма и связанных с ними враждебных элементов из числа советских граждан». КГБ, по его словам, удалось «парализовать» деятельность Хельсинкских групп и других подобных организаций и даже добиться того, что за 1982–1986 годы более ста человек «отказались от продолжения противоправной деятельности и встали на путь исправления». Отдельные из них (Чебриков назвал девять фамилий) «выступили по телевидению и в газетах с публичными заявлениями, разоблачающими спецслужбы Запада и бывших единомышленников».

Тем не менее несколькими фразами ниже Чебриков признает, что положение дел меняется. Чтобы понять масштаб изменений, надо читать внимательно: «В нынешних условиях демократизации всех сторон общественной жизни, крепнущего единства партии и народа представляется возможность рассмотреть вопрос об освобождении в порядке помилования из мест лишения свободы и ссылки определенной части осужденных». [1517] Info-Russ, #0128.

Словом, диссиденты так слабы, что больше не могут принести вреда, и в любом случае, как Чебриков заявил несколько ранее на заседании политбюро, «чтобы быть уверенными, что указанные лица не будут продолжать заниматься враждебной деятельностью, за ними будет установлено наблюдение». [1518] Info-Russ, #1404. В отдельной записке он добавил, что, по данным КГБ, 96 диссидентов находятся на принудительном психиатрическом лечении. Те из них, доложил он, «кто по состоянию здоровья не представляет более общественной опасности, переводятся в психиатрические больницы общего типа или под наблюдение родственников». [1519] Info-Russ, #0130. ЦК КПСС пошел навстречу, и в феврале 1987 года было помиловано 200 человек, осужденных по статьям 70 и 190-1. Другие были освобождены несколькими месяцами позже в ознаменование тысячелетия крещения Руси. Из психиатрических больниц за последующие два года было выпущено более 2000 человек (как видим, гораздо больше, чем 96). [1520] USSR: Human Rights in a Time of Change.

И даже тогда — возможно, в силу привычки, возможно, потому, что КГБ боялся уменьшения своего влияния вследствие уменьшения числа заключенных, — «органы» отпускали политических неохотно. Поскольку речь шла не об амнистии, а о помиловании, от политзаключенных, которых освобождали в 1986–1987 годы, требовали, чтобы они вначале подписали некое отречение от антисоветской деятельности. Большинству дали возможность изобрести свою формулировку и тем самым избежать прямого покаяния, скажем: «В связи с ухудшением здоровья заниматься антисоветской деятельностью временно не собираюсь», или: «Никогда не занимался антисоветской деятельностью, считал и считаю себя антикоммунистом, занимался антикоммунистической деятельностью» (за антикоммунизм статьи не было). Диссидент Лев Тимофеев написал: «Прошу освободить меня от назначенного мне срока заключения. Не имею намерения наносить ущерб Советскому государству, как, впрочем, не имел такого намерения никогда прежде». [1521] The Recent Release of Prisoners in the USSR, Amnesty International Press Release, April 1987 (ML); Тимофеев, с. 113.

Однако от некоторых требовали, как встарь, отречения от своих убеждений или эмиграции. Одного украинского диссидента выпустили из заключения, но отправили в ссылку, где он должен был соблюдать комендантский час и раз в неделю отмечаться в милиции. [1522] Amnesty International Weekly Update Service, April 8, 1987 (ML). Один грузинский диссидент отказался писать какое-либо заявление, и его заставили досидеть оставшиеся ему полгода. [1523] Бердзенишвили, интервью с автором. Другой заявил, что не совершил никакого преступления и просить помилования не намерен. [1524] Amnesty International Newsletter, June 1988, vol. XVIII, no. 6 (ML).

Симптоматична для того времени судьба украинца Богдана Климчака, осужденного за попытку покинуть СССР. В 1978 году, боясь быть арестованным за украинский национализм, он перешел через границу в Иран и попросил политического убежища. Иранцы отправили его обратно. В апреле 1990-го он все еще находился в пермском лагере для политических. Группа американских конгрессменов, посетив его там, обнаружила, что условия в Перми практически не изменились. Заключенные по-прежнему жаловались на чрезвычайный холод, их по-прежнему сажали в штрафной изолятор за такие провинности, как отказ застегнуть верхнюю пуговицу форменной рубашки. [1525] «Four Long-Term Prisoners Still Awaiting a Review», Amnesty International Press Release, April 1990; см. также Amnesty International Newsletter, October 1990, vol. XX, no. 10 (ML). Климчак был освобожден к концу года.