Колин Уилсон - Орден Ассасинов

Образ Эдди, сексуального убийцы из рассказа «Полюбивший Смерть», - художественная выдумка; Рис - настоящий. Сомнительно, испытывал ли он какие-нибудь угрызения совести по поводу убийства семьи Джексонов. В любом случае Джексоны были «буржуазными» и нормальными; Милдред Джексон была президентом женского миссионерского общества в местной баптистской церкви; ее муж служил клерком в банке, был трезвенником и не курил. Мужчина со взглядами Риса неизбежно должен был почувствовать, что такие люди были его естественной добычей. Он чувствовал себя как шпион на вражеской территории. Он претендовал на то, чтобы быть тем, кем не являлся, и заслужить доверие этих людей. Но он здесь для того, чтобы приложить усилия для их уничтожения. Он предан своим людям. И если они узнают это, они уничтожат его...

Почему он чувствовал себя таким отчужденным? Это его вина или вина целого общества? Лавкрафт чувствовал, что есть что-то порочное во всем направлении современной цивилизации и что все это заставляет людей, подобных ему, занять позицию аутсайдеров и бунтарей.

Теперь следует упомянуть о том, что эта идея была заявлена более чем два столетия назад Жан-Жаком Руссо. Фундаментальная доктрина Руссо иногда резюмируется фразой «Назад к природе», как будто он выступал в защиту жизни на верхушках деревьев; но это излишнее упрощение. Человек стал отчужденным от своей основной природы из-за искусственности общества, как говорил Руссо. Основной враг - это общественное соглашение, которое потворствует самолюбию, эгоизму, жестокости. Это плата за природные добродетели - доброту, благопристойность, честность. Культура, которой Мэтью Арнольд придавал так много значения, критикуется как продукт тщеславия и самолюбия. Даже наука и искусство на самом деле не необходимы человеку; их продукты потворствуют праздности, искусственности и ограниченности ума. Согласно Руссо, цивилизация просто взяла неверный поворот. Все ее ценности ошибочны, и пока эти ценности пользуются успехом, и успех порождает успех, они будут становиться все более неверными. Человеческий род чувствует себя лучше всего, говорил он, в большой семье, или маленьких, тихих сельских сообществах; город - это отвратительно.

Романтики были прямыми потомками Руссо. Сонет Вордсворта: «Мир слишком велик для нас» выражает основное чувства Руссо: «Маленькими мы видели, что природа - наша / Мы отдавали свои сердца, низкий дар...». И недовольство отзывалось эхом до конца века. Человек «пошел вразрез» с вселенной, попал в ловушку в отвратительном мире «потребления и растраты». И природа недовольства становится ясной, когда индустрия распространяется по Европе. Это недостаток красоты . Следуя романтическим поэтам, красота - это необходимый витамин; без него душа увядает и становится сухой и ломкой. Рескин говорил отцу Йейтса, что когда он идет в Британский Музей, он видит лица людей, которые с каждым днем становятся все более и более развращенными. Йейтс сам писал о том, что «неправильность некрасивых вещей слишком велика, чтобы о ней говорить»; и, в отличие от Оскара Уайльда, он имел это в виду. «Религия красоты» эстетов вызвала большую волну пародии, добродушной или наоборот; но пародия упустила смысл. Разговоры о красоте были не «бесполезной болтовней трансцендентального свойства»; это было инстинктивное признание того, что, в конце концов, нехватка красоты так же серьезна, как нехватка кальция или радиоактивное облучение. Из-за этого происходит разрушение воли, упадок жизненных сил. Красота - это, как показывают последние исследования, такая же вещь, как целеустремленность. Когда вы очень голодны и созерцаете хороший ужин, чувство, которое возникает у вас, подобно чувству красоты; это также чувство быстро достигнутой цели. И путешественник, стоящий на вершине горы, так же испытывает голод и целеустремленность: широкие горизонты создают чувство открытого будущего, важных вещей, которые следует сделать, и важных смыслов, которые надо постичь. Это чувство свободы, открытости , которое составляет чувство красоты. Наоборот, уродство - это чувство ограниченности, закрытости, подавленности безнравственностью и банальностью. Человек - это эволюционирующее создание, которое чувствует себя лучше всего, когда начинает видеть цель, и становится разочарованным, озлобленным и ожесточенным, когда его душит обыденность.

Но когда девятнадцатый век подходил к своему завершению, не было никаких признаков улучшения: все, что ненавидел Вордсворт, становилось еще хуже. Романтики с грустью писали о «красоте, которая ушла» и мечтали о возвращении в изысканные дни Средних веков. Война 1914 года была границей между двумя эпохами; грусть сменилась злостью и ненавистью. Эзра Паунд прекратил писать о трубадурах Прованса и повернулся к обличительным интонациям:

Поэма Паунда «Хью Селвин Моберли (Жизнь и связи)» и «Бесплодная земля» Элиота происходят по прямой линии от Руссо и сонета Вордсворта. Они даже используют тот же метод: противопоставляя моральное уродство цивилизации миру природы или миру прошлого: «Милая Темза течет мягко, пока я допеваю свою песню...» Кажется, не так уж много общего между Прустом, Д. X. Лоуренсом, Уильямом Фолкнером, Эрнестом Хэмингуэем, Олдосом Хаксли, Томасом Манном, Робертом Музилем, Германом Гессе, Грэмом Грином. Что их связывало - так это чувство протеста, и протест этот - против «плохо состряпанной цивилизации», в которой не хватает красоты. В «Доме Разбитых Сердец» Шотоувер спрашивает Элли Данн, как много ест ее душа, и она отвечает: «О, очень много. Она ест музыку и картины, книги, горы и озера, красивые вещи, которые одевают, и милых людей, с которыми существуют. В этой стране у тебя не может быть всего этого без большого количества денег: вот почему наши души так ужасно голодны». Лоуренс, или Манн, или Хаксли выразили бы это другими словами, но они бы имели в виду те же самые вещи: что, если цивилизация удовлетворит эволюционный аппетит так же хорошо, как материальные потребности, то она должна, так или иначе, обеспечить наличие смысла так же, как и безопасность. Если чувства смысла недостаточно, в результате появится чувство бессмысленности, которое рано или поздно произведет насилие.

Русский писатель Валерий Брюсов выразил это в замечательной фантазии под названием «Республика Южного Креста», написанной в 1910 году. В ней описывается идеальный город под большим стеклянным куполом на Южном Полюсе. Рабочие получают хорошую зарплату и великолепно питаются; они живут в одинаковых комфортабельных домах и носят одинаковую одежду. Но однажды у них начинает появляться удивительное психическое расстройство под названием «мания противоречия», непреодолимое желание делать строго противоположное тому, что они хотят делать: они говорят «нет» вместо «да», грубят, вместо того, чтобы быть вежливыми; в итоге природное стремление к жизни становится стремлением к уничтожению и совершению самоубийства. В итоге весь город оказывается уничтоженным толпами безумных бунтарей... Полиция в каждом большом городе мира воспринимает мятеж как «манию противоречия», стремление неистовой толпы уничтожить любую собственность - даже свою собственную . Мятеж может начаться как протест против отдельной несправедливости, но он кончается, становясь обобщенным выражением восстания против скуки, скучной рутины каждодоневной жизни.